За кулисами Мюнхенского сговора. Кто привел войну в СССР? - Арсен Мартиросян

Между тем во главе революционного движения в Германии тогда стоял Спартаковский союз, который возглавляла старая знакомая Ф. Э. Дзержинского — Роза Люксембург. 21 октября 1918 г. к ней присоединился выпущенный на свободу знаменитый Карл Либкнехт, находившийся в заключении с 3 мая 1916 г. К. Либкнехт был ярым противником Ленина и его кровавых методов, Брестского договора со всеми его последствиями. Не говоря уже о том, что по уровню интеллекта и особенно авторитетности в международных кругах революционной социал-демократии он откровенно претендовал на роль лидера международного рабочего движения. Короче говоря, только этого еще и не хватало германской элите именно в то время. И судя по тому, что произошло дальше, между Дзержинским и немцами состоялся не только зондажный обмен мнениями, но и были достигнуты некоторые предварительные договоренности. Во-первых, по вопросу о том, как умерить сильно пугавшую германскую элиту и раздражавшую германский генштаб «революционную» прыть К. Либкнехта и Р. Люксембург. Именно с этой целью прилично одетый «господин Доманский» и посещал многочисленные митинги с их участием, о чем регулярно докладывал в Москву[237]. Во-вторых, о том, что делать, если они не поймут словесных увещеваний. То есть могут ли столь обязанные немцам «господа ленинцы» организовать ликвидацию этих деятелей при содействии германской разведки? Конечно же, услуга за услугу — взамен германская сторона закрывает дело об убийстве Мирбаха, хотя в Германии, несмотря на всю революционную анархию последних дней существования монархии, ширилось массовое движение за суровое наказание убийц германского посла. В-третьих, о том, что и как предпринять, чтобы сохранить на будущее если не букву, то хотя бы дух прошлого сотрудничества, в том числе и на договорной основе — ведь «господа ленинцы» столь многим обязаны Германии. Как сохранить то золото, которое Ленин обязался выплатить по второму Брестскому договору и часть которого уже была направлена в Германию, но так, чтобы оно стало залогом будущего сотрудничества?[238]

Судя по всему, именно во время обсуждения этих тем и возникла идея направить в Германию с тайной миссией кого-либо из тех «ленинских гвардейцев», который обладал бы опытом самых грязных интриг в международных делах, свободно ориентировался бы в германской действительности и был бы понятен германской стороне. Более того, явно тогда же было оговорено, что присланное для организации «мокрого дела» лицо временно будет арестовано, а затем будет выпущено на свободу и в условиях конспирации с ним начнут тайные переговоры. А по достижении договоренностей оно будет отпущено назад в Россию.

В качестве «аванса» Ганс фон Сект потребовал срочной переправки в Россию «большого друга» германского генштаба, бывшего военного министра Турции Энвера-паши, которому, в случае его захвата странами Антанты на территории Германии, грозил расстрел как военному преступнику. Судя по всему, это была едва завуалированная попытка тевтонов легким шантажом ретроспективного типа проверить действительные намерения Ленина. Дело в том, что в сентябре 1915 г. через давнего германского агента — эстонца Александра Кескюла — Ленин представил германскому послу в Берне Ромбергу целевую программу своих действий в случае взятия им власти в России. Два последних пункта этой программы гласили: «6. Отказ России от Константинополя и пролива Дарданеллы. 7. Вступление русской армии в Индию»[239]. Г. фон Сект не мог знать об этом. Он и близко не стоял тогда к работе тевтонов с кандидатом в «гении мирового пролетариата». Следовательно, подсказка могла быть только со стороны германской разведки и представителей МИДа, которые были в курсе подобных дел. Энвер-паша в то время всем морочил головы неким германо-советско-младотурецким союзом ради похода на Индию. Хотя в принципе-то его главная истинная цель заключалась в том, чтобы при помощи германского оружия и согласия Ленина на провоз этого оружия через Россию в Турцию вернуться туда, дабы не допустить прихода к власти своего «собрата» по той же масонской ложе — Кемаля Ататюрка. Потребовав от Дзержинского принципиального согласия на переправку Энвера-паши в Россию, Г. фон Сект действовал по поручению МИДа и разведки, желая проверить дальнейшие внешнеполитические планы Ленина, в том числе и в аспекте его готовности к реальным антибританским действиям. Но это с одной стороны. С другой же — Ганс фон Сект предложил использовать Энвера-пашу как «нейтральное лицо» в советско-германских переговорах о военно-политическом союзе. Генерал, очевидно, тоже страдал известной формой некого «отсутствия всякого присутствия»: как можно было не понимать и тем более не учитывать, что, несмотря на все взаимодействие с Германией, руководство младотурок поголовно было английской агентурой — как разведки, так и политического масонства. Ведь это же был «секрет Полишинеля» — вся Европа об этом знала. Что же до согласившегося предоставить Энверу-паше убежище Ленина, то даже через призму его «восточных интриг» чрезвычайно трудно представить себе резоны, которыми он руководствовался, связываясь с одним из крупнейших международных преступников того времени. Он же знал, что Энвер-паша несет личную ответственность за организацию геноцида армянского народа в Османской империи в 1915 г.[240] Ему прекрасно было известно, что Энвер-паша является одним из ведущих идеологов и практиков панисламизма и пантюркизма, что для России было чрезвычайно опасно по геополитическим соображениям. Что практически незамедлительно и подтвердилось на практике. У «вождя» хватило ума отправить Энвера-пашу в Среднюю Азию для установления там советской власти, после чего огромные силы ВЧК и РККА длительное время гонялись за ним, чтобы прикончить его, в том числе и за организацию басмачества в Средней Азии. В чем он и проявил себя как 100%-ный британский агент[241]. Вместо, естественно, совместного похода на Индию. Как бы там ни было, но просьба Ганса фон Секта не только была услышана, но и удовлетворена. При непосредственном участии Дзержинского и под его личным контролем в августе 1920 г. Энвер-паша тайно был переправлен в Советскую Россию, где его встретили с распростертыми объятиями.