Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков - Анатолий Вассерман

Но есть, похоже, у странной бездеятельности (а по некоторым слухам — и активного закулисного подталкивания Ивченко) Юлии Владимировны ещё один — не столь очевидный, но вполне правдоподобный — мотив.

Газпром, конечно, далеко не вся российская власть. Но всё же весьма ощутимая её часть. От 23 августа, когда «Нефтегаз Украины» подписал собственный приговор, до 26 декабря, когда было закрыто дело Тимошенко, можно даже по московским пробкам не один раз добраться от улицы, названной в честь выдающегося химика-органика и нефтехимика академика Сергея Семёновича Намёткина (где возвышается штаб-квартира Газпрома), до Большой Дмитровки (где стоит Генеральная прокуратура России).

Так что очень может быть, что Юлия Владимировна оплатила свою свободу миллиардами долларов, уже перетёкшими — и в ближайшие годы продолжающими течь — в кассу Газпрома из карманов всех граждан Украины.

2011.04.07 на пленарном заседании Общественной палаты Российской Федерации заслушано более трёх десятков докладов о нынешнем положении детей в стране и перспективах изменений их состояния. Картина, мягко говоря, далеко не радостная. По ходу заседания мне довелось обсуждать услышанное с соседями по залу. Довольно быстро пришёл к выводу: по меньшей мере 9/10 перечисленных сложностей и несчастий можно довольно простыми и очевидными цепочками причинно-следственных связей вывести всего из двух — но стратегических! — ошибок коммунистических идеолУХов — поворота от промышленной экономики к сырьевой после 1973 года и поворота от государственного капитализма к частному после 1985-го.

О человеческом аспекте сырьевой экономики я писал очень много. В частности, в «Бизнес-журнале» посвятил этому добрую дюжину заметок в 2007—08-м. Поэтому сейчас лишь вкратце укажу ключевые взаимосвязи этого вида хозяйствования с темой обсуждения в Общественной палате.

Чем глубже разделение труда, тем выше его производительность. В промышленной экономике, где труд может быть сколь угодно разнообразен, каждый может найти себе применение. Сырьевая же экономика монокультурна, число возможных в ней видов деятельности невелико. Если буровую вышку должны обслуживать десять человек с разными обязанностями, то добавление ещё сотни не ускорит бурение ни на минуту. Зато делить нефть придётся уже не на десятерых. Поэтому желаемое число жителей сырьевой страны ограничено. Отсюда, в частности, упадок здравоохранения[208]и отказ государства от насаждения физической культуры и здорового образа жизни.

Те же, кто ещё не устранён из жизни, должны поглупеть достаточно, чтобы не понимать, что их ждёт. Да и не нужны сырьевой экономике умные: большинство употребляемых в ней технологий опирается на давно разработанные рецепты, и новые разработки востребованы в ничтожном количестве. Кроме того, умным человеком сложнее манипулировать: по американской поговорке, собака виляет хвостом потому, что она умнее хвоста, а если бы хвост был умнее, он бы вилял собакой.[209]Отсюда, в частности, упадок образования, выхолащивание его смысла, подмена законоцентричного образования, исходящего из единства мира и цельности управляющих им закономерностей, зазубриванием разрозненных фактов без понимания их взаимосвязей и взаимозависимостей.

Вторая стратегическая ошибка отразилась на наших детях прежде всего потому, что частный капитализм даже в промышленной экономике относится к образованию не вполне положительно. Тут в полной мере проявляется одна из проблем, чью сложность либертарианство полагает обоснованием полного отказа от общего владения чем бы то ни было в пользу частного — избыточность употребления общедоступных благ. Частный владелец далеко не всегда поощряет дополнительное профессиональное совершенствование своих сотрудников: вдруг кто-то из них, обретя лучшую квалификацию, предпочтёт иную работу, унося с собой все ресурсы, вложенные фирмой в его обучение?

По сходным соображениям социальный пакет — от медицинской страховки до абонемента в фитнес-центр — предоставляется только самому работнику. Членов его семьи включают в пакет разве что на условиях кредита, подлежащего погашению при увольнении.

Государственный капитализм рассматривает всю страну как единое производственное предприятие, а всех её граждан — как работников этого предприятия. Если не действующих в данный момент, то по крайней мере потенциальных или же когда-то действовавших. Соответственно общедоступные ресурсы используются заведомо с пользой для предприятия. Ему нужны кадры высшей квалификации, здоровые, умные и творческие. Да ещё и уверенные в своём благополучии после утраты работоспособности — чтобы не экономили силы, а всецело отдавались труду. А в каком из множества цехов и конструкторских бюро они будут работать — не так уж важно. Даже специальность можно поменять в меру сил и способностей: лично я — инженер-теплофизик по диплому — сразу после института ушёл в программисты, да и среди моих знакомых немало перепробовавших далеко не одну профессию.

Разве что уход на другие предприятия может быть ограничен. Так, в брежневские времена эмигрант из СССР должен был возместить государству часть расходов на образование, ещё не погашенную его трудом. Как правило, лет черед десять после ВУЗа платить при выезде уже не приходилось. Хотя бы потому, что первые три года после высшего образования человек работал там, куда его распределяла государственная комиссия. В те годы это казалось насилием над личностью. Нынче многие выпускники, обивающие пороги десятков кадровых служб, могут долго завидовать тогдашнему принуждению.

Государственный капитализм в полной мере сформировался как средство выхода из предыдущей Великой депрессии. Трое совершенно разных по убеждениям и личным привычкам политиков — Иосиф Виссарионович Джугашвили, Фрэнклин Делано Джэймсович Рузвелт, Адольф Алоизович Хитлер — в совершенно разных странах построили удивительно сходные системы. Это доказывает: государственный капитализм — не историческая или политическая случайность, а неизбежный и необходимый этап развития общества.