Последнее лето в Аркадии - Дайрдре Парселл

Вы слышали о празднике, который назывался бы День семьи? Нет? Я тоже. А вот в клинике Святого Роланда такой праздник существует.

За несколько дней пребывания здесь я так и не обзавелась знакомыми. Если бы у меня таковые появились, то наверняка я была бы готова к проклятому Дню семьи. Однако общаться с остальными пациентами мне не нравилось. Они оживленно обсуждали свои прежние похождения, делились наболевшим, рассказывали, как надирались в стельку на чьих-то свадьбах, в барах и прямо на работе, спускали последние деньги, а потом садились за руль и врезались в ближайший фонарный столб. Лично мне было противно слушать их рассказы. Возможно, повстречай я этих людей в другое время и в другом месте, я бы с удовольствием пообщалась с некоторыми из них. Например, с одной женщиной, которая имела собственный бизнес и всегда хорошо выглядела. Вечно оживленная и улыбчивая, несмотря на то что тяжело переносила отказ от дурной привычки. У женщины была куча проблем, которая привела ее к алкоголизму: изнасилование, смерть сына.

Меня приписали к группе, состоявшей из семи человек — двух священников, одного владельца пабом, двух безработных, парня девятнадцати лет и семидесятилетнего старика. Я так и не поняла, чем он занимался до пенсии. В общем, в нашу группу входили люди из разных прослоек общества.

Выяснилось, что День семьи проводится в клинике каждые две недели. О нем говорили на пониженных тонах, словно речь шла о чем-то запретном. Считалось, что встреча с близкими идет на пользу пациентам, однако этих свиданий ждали с неприязнью, даже со страхом. Я предположила, что во время праздника в клинике собираются родственники и в общем зале проводится открытый семинар.

Моя догадка оказалась верной. По задумке психологов, родственники должны были рассказывать о том, насколько ранит их наша тяга к алкоголю, как сильно мы осложняем жизнь близким и так далее и тому подобное.

— Прерывать докладчиков запрещено, — посвятила меня в детали бизнесменша, о которой я уже упоминала.

— Решила, кого пригласишь на праздник, Мэдлин? — спросил меня Барби-Луиза. Ее лицо сияло улыбкой, выводя меня из себя. На сей раз в ее ухе висела сережка с крохотным дельфином. Похоже, медсестра обожала морских обитателей. — Мы можем позвонить твоему отцу.

— Он живет слишком далеко от Дублина! В Корке, — пояснила я. — Или вам кажется, что им придется по вкусу таскаться в такую даль каждые две недели? К тому же, — я уткнула взгляд в сомкнутые колени, — родители не знают, что я здесь.

Луиза протянула мне сигарету. Слава Богу, в ней нашлось хоть что-то человеческое! Мы одновременно прикурили.

Мы сидели в кабинете для медсестер — унылом помещении, загроможденном столами и заваленном файлами с историями болезни. На узком диванчике у стены возлежали плюшевые медвежата, увядшие букеты цветов и открытки с благодарностями от родственников и бывших пациентов — удручающее зрелище. На подоконнике одиноко покачивали листьями на сквозняке два чахлых растения.

— Так кому будешь звонить? Гости должны быть твоими самими близкими людьми. Обычно наши пациенты приглашают тех, с кем живут под одной крышей.

— А как насчет друзей? — Я сразу подумала о Рите и Тесс, людях, которые сейчас были для меня ближе всех. Я бы скорее предстала пациенткой клиники для алкоголиков перед ними, нежели перед родителями.

Луиза задумалась. Зажженную сигарету она держала на уровне виска, словно это был флажок, которым машут на параде.

— Иногда сюда приезжают чьи-то друзья, но это случается редко. Как правило, мы не любим посвящать друзей в подробности наших недугов.

Настала моя пора задуматься. Пожалуй, она была права, как ни обидно это признавать. Конечно, я близка с подругами, но никогда не выкладывала перед ними всю свою подноготную. Да, Рита и Тесс знали обо мне куда больше, чем родители, но далеко не все. Мы обращались друг к другу с мелкими просьбами, но редко доверяли сокровенные тайны; ждали простых советов, но не желали впускать в свою жизнь целиком и полностью.

Фергус? Весь последний год я так старалась удержать его, что была с ним мягкой и предупредительной, слушалась во всем и ни на что не жаловалась. Фергус давненько не видел меня настоящей. Нельзя сказать, чтобы мы были хоть сколько-нибудь близки в последнее время.

Родители? При них я всегда носила маску идеальной жены и матери. Что знали они о моих проблемах?

Итак, методом исключения я вычеркнула из списка всех, с кем поддерживала отношения. Остался лишь бедняга Кольм. Но были ли мы с сыном близки? Мы жили под одной крышей, потому что у мальчишки не было выбора. Возможно, Кольм сбежал бы от меня при первой же возможности, будь он постарше.

Вывод напрашивался неутешительный: едва ли мне удастся созвать в клинику кучу народу в День семьи.

Я еще немного поразмышляла над возможностью позвонить мужу. Пусть приедет и посмотрит, до какого состояния меня довел. Вот будет любопытно заглянуть ему в глаза! Увижу ли я в них раскаяние? Или только отвращение? А может, он пересмотрит свое решение?

Хотя я по-прежнему отрицала свою зависимость от спиртного (как и остальные члены группы), мысль показалась мне занятной. Вдруг Фергус проникнется ко мне сочувствием и нежностью? И его внезапно осенит, что он совершил ошибку? Бросил женщину, которая способна взять свою жизнь под контроль, упорядочить. Ведь я лечусь от алкоголизма, которым, по сути, не страдаю, а значит, способна забинтовать царапину, прежде чем она превратится в зияющую рану.

— Мне бы хотелось позвонить мужу.

Я уже успела поделиться с Барби-Луизой некоторыми подробностями личной жизни, так что она сразу нахмурилась.

Я вздохнула.

— Понимаю, сейчас он с Ванессой… Может, ее тоже пригласить?

— Ванессу? Это новая пассия твоего мужа? И чего ты хочешь добиться, пригласив ее сюда?

Я помедлила с ответом. Каким-то непостижимым образом Луиза умудрялась говорить голосом моего дремлющего разума. Эта проклятая ведьма называла вещи своими именами, и это страшно меня раздражало. Ведь на какую-то миллисекунду я смогла убедить себя, что Фергус сделает выбор в мою пользу, когда увидит нас с Ванессой рядом. Дура, какая же я дура!

— Ладно, забудь о Ванессе, — буркнула я. — Пусть придет только Фергус.

— Итак, — Луиза сделала пометку в блокноте, — только муж. Пусть будет так.

— И как скоро ты ему позвонишь? — заволновалась я.

— Я? — Барби откровенно удивилась. — Никогда. Звонить придется тебе, Мэдлин. Ведь это твой личный выбор, правда? А что скажешь насчет сына? Не стоит ли и его включить в список приглашенных?

Я снова озадаченно уставилась на Луизу. Мысль позвать беднягу Кольма в заведение для алкоголиков показалась мне не слишком удачной. Однако сын заслуживал, чтобы о нем хотя бы вспомнили и дали возможность решать самому.

— Что ж, я подумаю насчет Кольма, — медленно произнесла я. — Но что мне им сказать?