Кровь, или 72 часа - Дмитрий Григорьев

О лечебной поездке на юг не могло быть и речи. И, как результат, к весне ей пришлось вспомнить, что такое сломанное ребро.

— Как же я буду, такая кособокая, справлять свой день рождения? — злилась на себя Ника. — Вот так всегда. Если со мной что-то случается, так обязательно перед каким-нибудь праздником!

— А может, ну его к бесу? — успокаивал ее Денис. — Да и вообще, отмечать сорокалетие не принято.

— Сколько мне осталось тех дней рождений? Не могу я ими разбрасываться!

Как муж ее ни убеждал, Ника была настроена решительно. Она давно не веселилась в кругу друзей, и ей хотелось праздника. С гостями дом наполнялся светом, и ее собственная жизнь уже не казалась такой безнадежной.

Ближе к намеченному дню Ника совсем расхрабрилась.

— Диня! Знаешь, я чувствую силы отпраздновать день рождения в ресторане! — сообщила она за ужином.

— А как же твое ребро?

— Ничего страшного! Давненько мы не чревоугодничали у греков!

Так программа праздника была утверждена, и прибрежный район Балтимора, где приютился греческий квартал, наводнился русской речью.

За столом царило радостное веселье. Подогретая греческим вином компания оживленно беседовала. Как в старые добрые времена, Ника была королевой бала. Она вся светилась, как будто и не было той ужасной зимы и рождественских праздников в больнице. Душа Дениса пела. Он жил сиюминутной радостью и не хотел заглядывать в будущее.

— Зачем вы меня смешите?! — морщилась Ника, пытаясь подавить смех. — Вы же знаете, что мне нельзя смеяться!

Несмотря на боль, ее глаза сверкали озорными огоньками маленькой плутовки. И все вокруг понимали, что она не прочь прохохотать весь вечер. Острые края сломанного ребра могут сколько угодно тереться друг о друга. Ее не остановит их злобный скрежет!

«Ничего! Мы еще повоюем! — превозмогая боль, улыбалась Ника. — Мое время еще не пришло!»

Да и не могла она позволить себе уйти и бросить своих сестер на растерзание вражьей силе.

«Я буду держаться как можно дольше!» — твердо решила викканская воительница.

После надежды

Наплыв посетителей бокса номер тринадцать закончился. Медсестра выпроводила последнюю группу и что-то говорила мужу больной. Он ее не слышал. Он никого не слышал, даже Пашу с Тимохой, которым разрешили остаться.

— Нам нужно срочно звонить в питерское консульство пробивать визу для родственников Ники! — тормошили они Дениса. — Иди, вылавливай семейного адвоката!

— Сделайте это без меня. Я побуду с Виней, — было все, что от него смогли добиться.

Он держал жену за руку и смотрел в ее спокойное лицо.

— Видела, Виня, сколько у тебя друзей?! Все пришли повидаться! — у него чуть не сорвалось «попрощаться».

Он отвернулся, пряча от нее слезы. Природа за окном своих слез не прятала. Не прятал их и ее родной город.

* * *

Ранним дождливым утром Яна уже стояла под закрытыми дверями авиакомпании, укрываясь под навесом с ярким логотипом авиаперевозчика. Похоже, за этот логотип компания еще не рассчиталась и драла за билеты три шкуры.

«Где те славные советские времена, когда по справке о болезни родственника давали билеты без очереди и по обычному тарифу? — с грустью думала она. — Куда катимся? Капитализм капитализмом, а человеческое сострадание где?»

Яна отрешенно брела по мокрому от дождя Невскому проспекту, где любила гулять ее сестренка. Ника так мечтала еще хоть раз навестить свой любимый город, да, видно, уже не судьба. По лицу стекали капли дождя, перемешиваясь со слезами. В памяти всплыл их последний разговор. Тот крик души сестренки оказался пророческим.

— Все можно изменить. Любую ошибку можно исправить. Только оттуда никого не вернуть! — с тоской исповедовалась Ника, и ее взгляд на миг потемнел от промелькнувшего облачка страха.

Эти испуганные глаза смотрели теперь из каждой лужицы, отражающей хмурое небо. Огромное облако страха замерло в них уже навсегда. Яна крепко держалась за ремешок своей сумочки, словно за последнюю нить, связывающую ее с сестренкой. Ведь там лежали билеты до Вашингтона, втиснутые между пудреницей и зонтом, который она так и позабыла раскрыть.

* * *

В покрытом тучами Балтиморе продолжал идти дождь. По ночному городу ехала одинокая машина с таким же одиноким водителем. По лобовому стеклу маятниками елозили дворники. На душе было пасмурно и сыро.

— Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить, — сливался с шумом дождя дрожащий шепот.

Войдя домой, Денис машинально погладил собак и отправился в ванную, позабыв выпустить их на улицу.

Разорвавший тишину телефонный звонок выдернул его из душа.

Разбрызгивая по коридору воду, он подбежал к аппарату.

— Говорите!

В телефоне послышался ровный голос семейного адвоката:

— У вашей жены начало падать давление. Похоже, она умирает. Вам нужно срочно приехать.

* * *

Нике становилось хуже с каждой секундой. В горле устрашающе клокотало, и уже вся раковина была наполнена кровью. Она не хотела верить тому, что видела. Ведь они только что вернулись с Ямайки, отдохнувшие и окрепшие. Она думала, что теперь у нее хватит сил пережить недолгую балтиморскую зиму. Но ее организм решил иначе. Ей не хватало воздуха. В глазах начинало темнеть. Сквозь звон в ушах прорвался собачий лай. «Диня запустил собак! Поднимайся скорее, любимый!»

Обратный отсчет

С мокрой головой Денис запрыгнул в не успевшую остыть ма шин у.

«Только обязательно дождись меня! — молил он любимую. — Мне так много надо успеть тебе сказать! Пусть говорят, что она ничего не чувствует и не слышит. Откуда они знают?! Человеческий мозг — большая загадка, и никто не знает, что происходит с человеком в коме. Виня должна выслушать меня во что бы то ни стало!» — лихорадочно думал он, ведя машину.

Трасса была пустой и осталась позади за считанные минуты. Город встретил пустынными улицами и бессмысленными для такого часа светофорами. Их ненавистные красные огни крали драгоценные минуты.

«Ты же знаешь, что беседа с полицейским украдет намного больше времени, а с нашим везением в неотвратимости такой беседы нет никакого сомнения!» — подсказывал внутренний голос.

На очередном светофоре что-то надломилось в душе, и машина рванула на красный свет…

В тринадцатом боксе семейный адвокат что-то нашептывал себе под нос. Он заметно вздрогнул, когда в бокс вихрем влетел муж пациентки.

— Я же просил! Она не католичка! — закричал он с порога. — Неужели трудно понять?

Взглянув на тревожно пикающий кардиомонитор, мужчина осекся. Индикатор верхнего давления приближался к пятидесяти.