Хрупкая душа - Джоди Пиколт

— Ты можешь хоть на минуту забыть о деньгах?

— А всё дело в деньгах, Шон! — крикнула я. — Я провела выходные с людьми, которые больны ОП, но при этом живут насыщенной, полноценной, яркой жизнью. Что же тут криминального, если я хочу, чтобы Уиллоу жила так же?

— А у многих родители подавали иск об «ошибочном рождении»?

Передо мной промелькнули лица женщин, которые накинулись на меня в туалете. Вот только Шону о них я рассказывать не собиралась.

— Католикам нельзя разводиться, — сказала я.

— Об абортах им думать тоже нельзя, — парировал Шон. — Ты становишься католичкой, когда тебе это удобно. Так нечестно.

— А ты всегда видишь мир черно-белым, когда я пытаюсь доказать тебе — потому что на сто процентов уверена! — что в мире есть тысяча оттенков серого.

— Поэтому, — тихо ответил Шон, — я и пошел к адвокату. Поэтому я не повел тебя ни к священнику, ни к семейному консультанту. Твой мир, он такой серый, что ты уже не замечаешь никаких ориентиров. Ты не знаешь, куда идешь. Хочешь блуждать — воля твоя. Но я не позволю тебе забрать девочек в свое бесцельное странствие.

По щекам у меня побежали слезы. Я утерла их рукавом.

— Значит, это конец? Всё? Ты меня больше не любишь?

— Я люблю женщину, на которой женился, — сказал он. — А этой женщины больше нет.

И тут у меня началась истерика. С минуту поколебавшись, Шон все же обнял меня.

— Отстань, — простонала я, но сама еще крепче вцепилась в его рубашку.

Я ненавидела его, но именно к нему, тем не менее, обращалась за помощью последние восемь лет. От старых привычек избавиться сложно.

Когда же я сумею забыть тепло его рук? И запах его шампуня? Когда перестану слышать его голос, даже если он молчит? Я старалась запастись всеми этими ощущениями впрок, как запасаются зерном на зиму.

Напряжение спадало, пока я не почувствовала себя лишней, ненужной и неуместной в кольце его рук. Я отважно шагнула назад — теперь нас разделяло несколько дюймов.

— Что же нам теперь делать?

— Я думаю, — сказал Шон, — мы должны вести себя, как взрослые люди. Незачем ссориться на глазах у детей. Если ты не возражаешь, я перееду сюда. Спать, конечно, буду отдельно, — поспешно уточнил он. — На диване. Нам не по карману содержать два дома и двух дочерей в придачу. Адвокат сказала мне, что люди, решившие развестись, чаще всего живут вместе, пока всё не утрясется. Составим такой график, чтобы не пересекаться, но проводить время с детьми.

— Амелия уже знает. Она прочла письмо из суда. Но Уиллоу — пока нет.

Шон задумчиво потер подбородок.

— Я скажу ей, что нам надо решить кое-какие разногласия.

— Это же неправда, — сказала я. — Это даст ей надежду. Шон молчал. Он не сказал, что надежды нет. Но и что она есть, он тоже не сказал.

— Я принесу тебе второе одеяло, — сказала я.

В ту ночь я не могла заснуть и составила в уме список известных мне фактов о разводах:

1. На это уходит много времени.

2. Очень редко удается расстаться полюбовно.

3. Вам придется поделить всё, что у вас было общего, включая машины, дома, ДВД, детей и друзей.

4. Оперативное вмешательство в жизнь обходится очень дорого.

Удаление любимого человека влечет за собой не только финансовые, но и эмоциональные расходы.

Разумеется, я знала несколько разведенных пар. Это почему-то всегда случалось, когда дети учились в четвертом классе: такой уж был год, когда телефонные номера родителей учителя начинали записывать порознь. Почему четвертый класс оказывал такое губительное воздействие на брак? Или причина в том, что на него обычно приходилось десяти- или пятнадцатилетие совместной жизни? Если так, то мы с Шоном развивались не по годам.

До знакомства с Шоном я пять лет прожила матерью-одиночкой. И хотя Амелия была единственным положительным результатом этой связи, а замуж за ее отца мне совершенно не хотелось, я успела хлебнуть всякого: другие женщины регулярно искали у меня на безымянном пальце кольцо, а когда дочь засыпала, поговорить было решительно не с кем. Жизнь с Шоном радовала меня своей непринужденностью: я могла показаться перед ним с растрепанными после сна волосами и позволить ему поцеловать себя до того, как почищу зубы. Я знала, какой канал включить, когда мы, синхронно вздохнув, падали на диван, и инстинктивно угадывала, в каком ящике хранятся его футболки, а в каком — джинсы. В браке очень многое понимаешь без слов. Неужели я настолько расслабилась, что забыла о необходимости общения?

«Развод». Я прошептала это слово вслух. Если протянуть его, оно становилось похожим на змеиное шипение. Разведенные матери — это отдельная порода человека. Кто-то терзает себя в спортзале и лезет из шкуры вон, чтобы поскорее снова выйти замуж. Другие постоянно измождены и без этого. Я вспомнила, как Пайпер однажды устраивала вечеринку и не знала, звать ли разведенную женщину: вдруг ей будет неудобно в компании парочек? «Слава богу, что мы обе замужем. Представляешь, снова надо было бы ходить на свидания! — Пайпер аж передернуло. — Как будто опять становишься тинэйджером».

Я знала, что некоторые пары приходили к консенсусу: всё, отношения зашли в тупик. Но вопрос о разводе поднимал кто-то один. И даже если вторая половина на это соглашалась, втайне она все равно недоумевала, как быстро человек, еще недавно клявшийся в любви, начинает новую жизнь — уже без тебя.

Господи…

Шон поступил со мной точно так же, как я поступила с Пайпер.

Я потянулась к телефону на тумбочке и, хотя на часах было без четверти три ночи, позвонила Пайпер. У нее телефон тоже стоял прямо у кровати. Правда, она спала на левой половине, а я — на правой.

— Алло? — низким, чужим голосом отозвалась Пайпер.

Я прикрыла мембрану ладонью.

— Шон требует развода, — прошептала я.

— Алло? — повторила Пайпер. — Алло! — Раздался злобный приглушенный вздох, затем что-то как будто упало. — Кем бы вы ни были, нельзя звонить в такое время!

Раньше поздние звонки были для нее привычным делом: акушерок часто вызывали среди ночи. Многое же, должно быть, изменилось в ее жизни, если она уже не предполагает, что ей звонят из-за чьих-то родов.

В жизни всех нас изменилось очень многое, и я была катализатором этих изменений.

В трубке послышался металлический голос оператора:

— Если вы хотите кому-то позвонить, повесьте трубку и наберите номер еще раз.

Но я притворилась, будто говорю с Пайпер. «Боже мой, Шарлотта, — сказала бы она. — С тобой всё в порядке? Немедленно рассказывай. Всё до последней детали».

Проснувшись на следующее утро, я запаниковала, как паникуют люди, заподозрившие, что проспали: солнце чересчур ярко светило в окно и успело подняться слишком высоко.