Русские сумерки. Клятва трикстера - Олег Кулагин

Посветил перед собой, прямо, налево. И аккуратно обошёл воронку.

В темноте её заметить куда труднее…

Мы повернули направо.

Обошли груду ржавчины, сохранившую смутные очертания троллейбуса. И дальше двинулись по обычному проспекту в спальном районе города.

То есть лет двадцать назад он был обычный. А сейчас дома густо оплела какая-то коричневатая хрень, напоминающая лианы.

Никогда не видел её раньше. Но рассматривать это вблизи нет ни малейшего желания.

Я держался посреди проезжей части, не поднимаясь на тротуары, покрытые стекловидной плёнкой. Там, где плёнка растрескалась, сквозь щели пробивалась трава. Частью – изменённая.

На проезжей части трещин не меньше. Она вообще вся неровная, бугристая – будто ей лет сто, не меньше. Но почему-то здесь ни хрена не растёт.

И, кстати, машин тоже нет – бесформенные ржавые кучки изредка видны только во дворах.

Это даже подозрительно.

Я помню, что в день Первого Выброса, перед тем как опустились сумерки, все окраины были забиты транспортом. Масса народа ломанулась из города на своих автомобилях – и большая часть навсегда застряла в пробках. Так и остались вместе с машинами в клубах серого тумана…

Стоп!

Кажется, зря я подумал о тумане… Накликал на нашу голову!

Только не серый.

Луч фонаря выхватил ярко-лимонные языки, не стелившиеся по земле, а спускавшиеся откуда-то сверху.

Там, между двумя длинными домами, густые клубы сливались в непроглядную пелену.

Жёлтое облако!

Над самым узким местом проспекта…

Я нахмурился.

Идти под облаком категорически не хотелось.

– Придётся возвращаться…

Это метров сто топать назад – обходить чёртовы многоэтажки.

– А если напрямик? – спросил Ромка.

– Куда? – поморщился я.

– Туда, – кивнул он в сторону дома. И даже сделал шаг к низкому балкону первого этажа.

– Стоять! – прошипел я.

Посветил фонариком на серые «лианы», свисающие над балконом. Они будто ощутили наше присутствие и едва заметно шевельнулись – как слепые коричневые змеи.

Ромка вздрогнул. А я негромко предупредил:

– Сделаешь глупость – не буду тебя вытаскивать…

Собственно, я говорю об этом второй раз. Ещё в лесу, по дороге к периметру, честно всё объяснил. Вздумает кто «играть в сталкера» – пожалуйста, но лучше пусть сразу идёт отдельно…

– Извини, – буркнул Ромка.

Ничего, с новичками бывает. Лишь бы в мозгах отпечаталось.

– Глеб, – вдруг долетел тревожный голос нашей замыкающей, Насти, – по-моему, там что-то с асфальтом…

– Чего-чего?

– По-моему, он движется!

Направила луч своего фонарика вдоль проспекта. И я с удивлением обнаружил, что неровное, треснутое полотно дороги, по которому мы прошли за пару минут до этого, вздыбливается на глазах.

Ого!

Будто волна катилась прямиком к нам!

Куски асфальта с хрустом переламывались. Из-под него выглядывало что-то тёмное…

– За мной! – выпалил я, развернулся и бросился к проходу под жёлтым облаком. Он – ещё свободен, хотя языки тумана быстро сливались в густую пелену. Словно занавес опускался над проспектом: «Финита ля комедиа!»

Зазор уже – чуть больше двух метров!

Пригнувшись, я лечу сквозь него. А в голове мелькает:

«Это мы удачно зашли!»

Так бывает после выброса. Относительно малоподвижная хрень – та, что переваривает всякую органику, разъедая до ржавой пыли автомобили, понемногу впитывая энергию Зоны, – вдруг становится необычайно активной.

Не дай бог оказаться рядом!

Нас – угораздило…

Под лимонной завесой тяжело дышать. Едкий аромат бьёт в ноздри. Но я перелетаю на ту сторону. И в луче фонарика вижу, что впереди весь проспект зарос травой.

Значит, сюда не дойдёт!

Ребята мчатся следом: Ромка, Белка… Вжав голову в плечи, пробегает пять метров под облаком Миха. А позади, сквозь трещины в асфальте, уже прорастают, как тёмные побеги, длинные тонкие щупальца!

Но все наши – уже на этой стороне.

Настя последняя проползает под облаком. Я помогаю ей выбраться, выдергиваю вместе с рюкзаком. И нечаянно задеваю им край лимонной завесы – клапан и часть выступающего кармана превращаются в разъеденные ошмётки.

Пустяки!

Главное, все целы!

Я уже делаю шаг вперёд – подальше от жёлтой мерзости, когда отчаянный вопль раздаётся за спиной.

Вздрагиваю как ошпаренный. Оборачиваюсь, свечу фонариком. Но, слава богу, с моими – порядок! Они здесь, со мной, и тоже испуганно оглядываются.

– А-а-а!!! Помогите, пожалуйста… – долетает из темноты.

Мы с Ромкой и Михой бросаемся к клубящемуся облаку. Зазор под ним – уже меньше метра. И в этом узком пространстве бьётся человек – царапая пальцы до крови, пытаясь удержаться за трещины в асфальте. А длинные чёрные щупальца, обмотавшиеся вокруг ног, тащат его назад!

– Свети! – командую я Белке.

Мы ползём к незнакомцу, хватаем его за руки, подтягиваем на свою сторону.

Но щупальца не отпускают.

Держат человека мёртвой хваткой.

А едкие клубы надвигаются сверху – как могильный саван. Под ними уже нечем дышать от режущего глотку аромата!

И тогда Миха – без приказа – бросается с ножом дальше под облако. Короткими ударами перерезает одно, второе щупальце… Остальные – сами выпускают жертву, уползают, как тонкие змеи.

Мы вытаскиваем спасённого из-под облака.

– Молодец! – шепчу я Михе – сразу, чтоб не забыть.

Метров за пятьдесят останавливаемся.

– Ты как, нормально? – спрашиваю у незнакомца.

– Спасибо… – выдавливает он. И сейчас его охрипший голос начинает мне казаться смутно знакомым.

Я невежливо свечу ему в лицо фонариком. Матерюсь, почти не веря своим глазам. И командую Ромке:

– Отпусти его!

Спасённый падает на колени:

– Тень, братишка, не убивай!

Я хмуро качаю головой:

– Врёшь! Таких гнид у меня в братьях не было…

– Всё объясню! Клянусь!

Стиснув зубы, я рассматриваю искажённое лицо Бурого.