Исход из Длинного Солнца - Джин Родман Вулф

видишь, что я не собираюсь замочить Гагарку. Наш долг — сохранять Груз, а не мочить его.

— Главный компьютер приказывает вам это делать?

— Сохранять Груз? Да, всегда. — Голос Скиахана упал. — И это становится все труднее и труднее. Солнце отвечает не так хорошо, и даже хуже, чем во времена моего отца. И еще одна трудность. Тепло накапливается, поскольку охлаждение больше не работает с нужной эффективностью. Главный компьютер может потушить солнце. Перестать подавать ему энергию. Он уже предупредил нас, и мы сделали все нужные приготовления.

Новичок поставил кружку:

— У меня и без твоих слов кружится голова, а тут еще такое. — Он встал и подошел к маленькому зарешеченному окошечку в железной двери. — Эй! Квакун!

— Ты думаешь, что я обманываю тебя. И хочешь от меня избавиться.

Новичок повернулся к нему:

— Я заплатил две карты, чтобы получить эту койку, и сейчас я вижу, что ты спрыгнул с ума. Ты сказал, что становится слишком жарко. На всем витке становится слишком жарко.

Скиахан кивнул:

— Есть и другие трудности, но эта — самая плохая.

— И ты собираешься выключить охлаждение…

— Нет, нет! Солнце. Пока Виток не охладится. Но ты должен понять, что я не в состоянии такое сделать. Только не я. Главный компьютер выключит, если это вообще можно сделать. Наступит ужасная темнота.

— Потому как на всем витке становится слишком жарко… — Новичок подошел к окну. — А ну, погляди наружу. Это снег.

— Ты не веришь мне. — Скиахан вздохнул, пытаясь найти на грубом бородатом лице новичка хоть какой-нибудь признак веры. — Я не могу осуждать тебя, но ты накормил меня и был добр ко мне. Я не обманываю тебя. Поверь, в этом году было очень трудно сделать зиму. Главный компьютер боролся изо всех сил, и мы много раз летали.

— Сделали зиму. Главный компьютер сделал вот это? — новичок указал на окно. — Мне всегда казалось, что зима — нечто природное.

— Природа — удобный термин для процессов, которые ты не понимаешь, — устало сказал Скиахан. — Но солнце однажды уже гасло, потому что Главный компьютер пытался сделать эту зиму. И это не было запланировано.

— Ага. Я слышал об этом, — сказал новичок, не так задиристо. — А потом солнце вернулось и запылало по-настоящему, на минуту. Оно подожгло некоторые деревья. Один пацан, мой знакомый, спросил об этом патеру. Кальде Шелка. А тот ответил, что это было слово бога, и он даже знает какого, только не сказал.

— Это был не бог, — уверил его Скиахан. — Это был перезапуск солнца. Перезапуск происходит с максимальной мощностью.

— В любом случае ты здесь не потому. — Новичок стянул через голову тунику; открылась красная шерстяная рубаха, которую он тоже снял. — Главный компьютер приказал тебе найти этого парня, Гагарку.

В дверном оконце появилось лицо надзирателя:

— Чего надо?

— Сходи к Рысаку, для меня. — Новичок протянул ему две карты. — Скажи ему, что к нему должны прийти мои друзья, и первая — за мой счет. И еще, пусть он скажет им, что я скоро вернусь, очень скоро, и увижусь с ними в «Петухе». Просек? Тогда давай топай.

— Точняк. Тебе слишком жарко?

— Я весь чешусь. Скажи Рысаку, и тогда у меня, могет быть, будет еще одна маленькая работенка для тебя.

— Здесь известно… — начал было Скиахан, когда надзиратель ушел, но оборвал себя. — Я не хочу оскорбить религиозные чувства.

— Не оскорбишь, — уверил его новичок, — потому как у меня их нет. Я верю, да, но это другое.

— Здесь известно, что Главный компьютер и есть все боги? — Скиахан с некоторым беспокойством ждал вспышки, но не дождался и добавил: — И, точно так же, все боги и есть Главный компьютер. У него есть и темная составляющая, которую, на этом языке, вы называете Тартаром; именно он приказал нам лететь сюда.

Завязав рукава вокруг одного из прутьев решетки, новичок вывесил свою рубаху из окна.

— Знаешь, хотел бы я, чтобы ты рассказал мне об этом раньше, Верхний.

Он взял вилку и согнул ее зубцы своими могучими пальцами.

— Кстати, как твое погоняло?

— Скиахан. А твое?

— Я пока не скажу тебе, Скиахан. Позже, не сейчас, потому как это может нас замедлить. Ты знаешь, где замочная скважина в этой двери? Примерно, по меньшей мере?

Скиахан кивнул.

— Класс. Гляди здесь. Секи, я скрутил одно острие и отогнул два других в сторону. Я хочу, чтобы ты просунул руку через глазок. Я мог бы сделать это и сам, если бы у меня было масло, чтобы намазать руку, но ты сделаешь это легко. А потом вроде как пощупай вокруг замочной скважины вот этим острием. Когда найдешь, сунь внутрь острие и поверни.

Скиахан взял вилку.

— Ты говоришь, что это откроет дверь. Но ты не можешь этого знать.

— Точняк могу. Когда он запускал меня в камеру, я осмотрел ключ; и я знаю, как работают эти замки. Я вообще сразу понимаю, как работает вещь, когда вижу ее, так что открывай. Я не хочу, чтобы они ждали снаружи.

Скиахан опять кивнул, медленно:

— Тогда ты будешь свободным, а я смогу свободно продолжить поиск Гагарки, но в этой одежде и не зная обычаев этого города.

— Мы о тебе позаботимся, — быстро сказал новичок. — Одежда и все такое, и мы научим тебя, как действовать, порядок? Давай!

Встав на цыпочки, Скиахан сумел просунуть руку между двух прутьев.

Странно изогнутый зубец поскреб дверь, добрался до замка, проскрежетал по замку и оказался в дверной скважине.

— Я боюсь, что уроню его, — признался он новичку, — но я попытаюсь… — И тут он почувствовал, как запор втягивается внутрь. — Он открылся!

— Точняк. — Как только Скиахан вытащил руку, новичок распахнул дверь. — Пошли. За дверью пара девиц-труперов, так что нам лучше шевелить копытами. Завернись в одеяло, чтобы они не увидели твои портки.

Он провел Скиахана по коридору и вниз по лестнице к массивной железной двери.

— Они должны сторожить и внутри, — прошептал он, — только они думают, что здесь только хулиганы и честные люди, так что ничего не случится. Не имеет значения, что происходит, но странно, когда некоторые простаки думают, будто никогда ничего не произойдет.

— Это я понимаю, — сказал ему Скиахан и едва не добавил: «Вчера это был я».

— Только я и сам так думаю, потому как привык. У них там карабины, и, если мы сделаем копыта, они точняк нас положат. Так что мы пойдем медленно и не торопясь, и так будем идти, пока не пересечем улицу. И, могет быть, ничего не произойдет. Если они заорут или что-то скажут, не