Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э. - Валерий Рафаилович Гущин

Эфиальта. По-видимому, после убийства Эфиальта нападки на ареопаг не прекращаются. Ч. Хигнетт высказывает предположение, что реформа Эфиальта была лишь начальным звеном радикальной программы, целью которой было дальнейшее ослабление ареопага и передача его судебных полномочий народным судам[1083]. Следующим шагом, возможно, должно было стать предоставление зевгитам права занимать должность архонтов[1084].

Если верить Плутарху, то к этому в свое время призывал и Аристид, выступивший с предложением «чтобы впредь в управлении государством участвовали все без исключения и чтобы на должность архонта мог быть избран любой гражданин» (Plut. Arist. 22, пер. С. Маркиша). Тогда, вскоре после Платейской битвы, эта программа не была реализована. Наконец, «на шестой год после смерти Эфиальта (т. е. в 457 г. до н. э. – В. Г.), – отмечает Аристотель в «Афинской политии», – решили предварительные выборы кандидатов для дальнейшей жеребьевки в комиссию девяти архонтов производить также и из зевгитов, и впервые из их числа архонтом был Мнесифид» (Arist. Ath. Pol. 26. 2). Эта мера, с одной стороны, означала понижение имущественного ценза для архонтов, а с другой – вела к дальнейшему снижению статуса ареопага, членами которого становились бывшие архонты – в данном случае и зевгиты[1085]. Д. Стоктон, как мы говорили выше, считает эту реформу естественным итогом численного убывания «лучших» в результате бесконечных военных походов[1086].

Возможно, об этом событии (тогда еще подготавливавшемся или обсуждавшемся), а не о реформе Эфиальта 462 г. до н. э. хотел сказать Эсхил в трагедии «Эвмениды»[1087]. В этом отношении любопытны те пассажи, где автор устами богини Афины призывает:

Пусть днем и ночью холм (Ареса. – В. Г.) внушает гражданам

Страх пред виною. Пусть не будет новшеством

Устав мой осквернен…

(Aesch. Eumen. 696–698, пер. С. Апта)

Вряд ли Эсхил может быть назван противником проведенных Эфиальтом преобразований[1088]. Едва ли не с самого начала своей карьеры он был связан с политиками демократической направленности, о чем уже шла речь выше. Возможно, его беспокоят не столько сами преобразования, сколько их последствия. И в частности, гражданская смута, которая могла начаться в Афинах. Об этом предостерегает афинян хор Эриний:

Еще молю о том, чтоб никогда

Здесь не гремели мятежи и смуты

Усобиц ненасытных. Новой крови

Не устает просить земная пыль,

Хлебнув однажды крови.

(Aesch. Eumen. 976–987, пер. С. Апта)

Не исключено, что в обращении Афины содержится отклик на шедшие в обществе дискуссии. Возможно, они раскололи афинян на враждующие группировки и Эсхил вынужден был обратиться к противоборствующим сторонам с предупреждением об опасности междоусобных распрей[1089]. П. Родс полагает, что автор либо высказывает сожаление по поводу того, что было сделано реформаторами, либо опасается, что реформаторы могут пойти еще дальше[1090].

Сложность обстановки в данном случае заключалась в том, что в Афинах вновь могло обостриться политическое противостояние. По одну сторону баррикад оказались сторонники демократических преобразований, возглавляемые Периклом, по другую – сторонники курса, некогда проводимого Кимоном. Источники содержат глухую информацию о существовании как раз в это время – накануне битвы при Танагре, т. е. в 458/7 г. до н. э. – олигархической оппозиции в Афинах. Правда, ее возникновение не увязывается с упомянутой нами реформой. Фукидид сообщает о неких афинянах, которые стремились, опираясь на лакедемонян, упразднить демократию и приостановить строительство Длинных стен (Thuc. I. 107. 4). Не исключено, что это были сторонники изгнанного по закону об остракизме Кимона. Последний же, как мы рассказывали выше, появляется в стане афинян перед самой битвой (Plut. Cim. 17)[1091].

Итак, ситуация в Афинах была осложнена неоднозначной оценкой строительства Длинных стен и – добавим мы – разрешением зевгитам избираться на должность архонтов. За всем этим, возможно, стоял Перикл. Во всяком случае, именно он, по словам Плутарха, подвергался критике за развертывание грандиозной строительной программы, начало реализации которой было положено строительством Длинных стен.

А вскоре Перикл выступил инициатором переноса союзной казны с о. Делос в Афины, что вызовет еще большее недовольство его противников[1092]. «…За это, – по словам Плутарха, – более чем за всю остальную политическую деятельность Перикла, враги осуждали его и чернили в народном собрании» (Plut. Per. 12). Хотя в биографии Аристида тот же Плутарх сообщает, что это было сделано по предложению самосцев (Plut. Arist. 25). Одновременно с этим для союзных полисов вводится aparche – отчисление 1/60 в сокровищницу Афины, культ которой становится теперь общесоюзным[1093]. Со временем все это станет финансовым условием для осуществления грандиозных проектов Перикла: строительной программы, введения оплаты за исполнение ряда должностей. За это он также будет подвергаться жесткой критике (Plut. Per. 12). Но об этом мы скажем отдельно.

Вскоре после заключения Каллиева мира в Афинах начнется интенсивное строительство. Но начало реализации масштабной строительной программы относится уже к рубежу 60–50-х годов V в. до н. э. В 461/0 г. до н. э. Длинные стены, соединявшие город с гаванью, были построены в Мегарах[1094]. Незадолго до поражения афинян при Танагре в 458/7 г. до н. э. строительство Длинных стен, которые должны были соединить город с Пиреем и Фалероном, уже шло, судя по всему, полным ходом[1095]. Особенностью этой программы было то, что она имела не только сугубо военное, но и социальное значение. Во всяком случае, строительство Длинных стен вполне можно назвать продолжением курса, начатого в свое время Фемистоклом[1096]. А если это так, не удивительно, что их строительство вызывало недовольство противников Перикла. Их строительство, по-видимому, воспринималось как исключительно демократическая мера. С одной стороны, оно обеспечивало работой нуждающихся, а с другой – Длинные стены присоединяли к городу новый район – Пирей, населенный так называемой морской чернью (nautikos ochlos)[1097]. Тогда же разворачивается интенсивное строительство в самом Пирее. Расходы на него, по сообщению Исократа, исчислялись 6 тысячами талантов (Isocr. VII. 66)[1098]. А сам проект связан с именем Гипподама Милетского (Arist. Pol. II. 1267 b22–1268 a14)[1099]. С этого времени Пирей становится густонаселенным районом Афин.

С именем Перикла будет связано строительство третьей стены, шедшей параллельно северной. Ее проект был разработан Калликратом – коллегой Иктина, вместе с которым они будут возводить Парфенон[1100]. Платон сообщает, что Сократ слышал речь Перикла, в которой тот убеждал афинян в необходимости строительства этой стены (Platо. Gorg. 455 e). Об этом же рассказывает и Плутарх: «Длинную стену, которую предложил возвести Перикл (Сократ говорит, что сам слышал это), подрядился строить Калликрат» (Plut. Per. 13). Согласно сообщениям