Афины на пути к демократии. VIII–V века до н.э. - Валерий Рафаилович Гущин

Nep. Cim. 4). Любопытна небольшая ремарка Плутарха о том, что после смерти Кимона афиняне оказались во власти демагогов (Plut. Cim. 19). По-видимому, это относилось и к Периклу. Во всяком случае, мы можем говорить, что после смерти Кимона политика Перикла становится более социально ориентированной. Прежде всего, именно после смерти Кимона активизируется колонизационная деятельность, хотя ее инициаторами можно считать и других афинских стратегов помимо Перикла (Plut. Per. 11).

В 449 г., после завершения греко-персидских войн, Перикл выступил инициатором проведения общеэллинского конгресса. «Перикл, желая еще более пробудить народную гордость и внушить гражданам стремление к великим делам, внес в народное собрание предложение о том, чтобы все эллины, где бы они ни жили, в Европе или в Азии, в малых городах и больших, послали на общий съезд в Афины уполномоченных для совещания об эллинских храмах, сожженных варварами, о жертвах, которые они должны принести за спасение Эллады по обету, данному богам, когда они сражались с варварами, о безопасном для всех плавании по морю и о мире» (Plut. Per. 17)[1145].

Бросается в глаза то, что Перикл действует через народное собрание, которое поддержало инициативу Перикла. В различные части Греции было направлено 20 послов, которые должны были пригласить представителей различных греческих городов на этот конгресс. «Послы, – продолжает Плутарх, – уговаривали эллинов прийти в Афины и принять участие в совещаниях о мире и общих действиях Эллады. Однако ничто из этого не осуществилось на деле; представители городов не собрались, как говорят, ввиду противодействия спартанцев, и неудачи этой попытки прежде всего в Пелопоннесе» (Plut. Per. 17)[1146]. Можно предположить, что Перикла (а равно и недавних союзников Афин) волновал и другой вопрос – судьба морского союза. Нужен ли он, если война с Персией была завершена? Во всяком случае, возможно, что некоторые из его членов посчитали себя свободными от обязательств по уплате фороса[1147]. Это могло привести к кризису во взаимоотношениях между членами Афинского морского союза, который мог продолжаться с 449 по 447 г. до н. э.[1148]

После этой неудачи с организацией конгресса вспыхивает очередная «cвященная война» – скоротечный конфликт между афинянами и спартанцами из-за Дельф (Thuc. I. 112. 5; Plut. Per. 21)[1149]. Лакедемоняне, по сообщению Фукидида, возвращают Дельфы – общегреческую святыню – в распоряжение дельфийцев. Но после их ухода прибывшие сюда афиняне вновь передают святилище фокидянам, которые и прежде контролировали его.

А вскоре в Афинах будет продолжена реализация масштабной строительной программы, инициатором которой был Перикл[1150]. Ввиду окончания войны с Персией было решено использовать резервный фонд морского союза – 5 тысяч талантов – для восстановления храмов в Афинах и Аттике (ATL III. 277–281)[1151]. Именно тогда начинается строительство храмов Гефеста и Афины, а в 447/6 г. – незадолго до заключения Тридцатилетнего мира – Парфенона[1152].

Именно эта программа вызовет жесточайшую критику противников Перикла и обострит политическое противостояние. Вот что говорит об этом Плутарх: «Но, что доставило жителям всего больше удовольствия и послужило городу украшением, что приводило весь свет в изумление, что, наконец, является единственным доказательством того, что прославленное могущество Эллады и ее прежнее богатство не ложный слух, – это постройка величественных зданий. Но за это, более чем за всю остальную политическую деятельность Перикла, враги осуждали его и чернили в народном собрании. “Народ позорит себя, – кричали они, – о нем идет дурная слава за то, что Перикл перенес общую эллинскую казну к себе из Делоса; самый благовидный предлог, которым может оправдываться народ от этого упрека, тот, что страх перед варварами заставил его взять оттуда общую казну и хранить ее в безопасном месте; но и это оправдание отнял у народа Перикл. Эллины понимают, что они терпят страшное насилие и подвергаются открытой тирании, видя, что на вносимые ими по принуждению деньги, предназначенные для войны, мы золотим и наряжаем город, точно женщину-щеголиху, обвешивая его дорогим мрамором, статуями богов и храмами, стоящими тысячи талантов”» (Plut. Per. 12).

Тот же Плутарх оценивает строительную программу Перикла (возможно, впрочем, что он излагает мысли самого Перикла), с одной стороны, как средство обретения городом славы, а с другой – как способ обеспечения занятости, а, значит, и заработка для граждан. Так что, несмотря на критику, строительная программа скорее усилит авторитет Перикла в народе, поскольку она будет иметь не только политический, но и очевидный социальный контекст. «Перикл, – продолжает Плутарх, – представил народу множество грандиозных проектов сооружений и планов работ, требовавших применения разных ремесел и рассчитанных на долгое время, чтобы остающееся в городе население имело право пользоваться общественными суммами нисколько не меньше граждан, находящихся во флоте, в гарнизонах, в походах» (Plut. Per. 12).

А далее Плутарх цитирует любопытные стихи из «Финикиянок» Кратина:

…Вон Зевс идет. А голова!.. – как лук!

И на макушке он свой Одеон несет;

Небось теперь он рад – изгнанья страх прошел.

(Plut. Per. 13, пер. С. Соболевского)

Напомним, что в молодости, по словам Плутарха, Перикл очень боялся изгнания по закону об остракизме. Теперь его влияние и авторитет, благодаря строительной программе (и не только ей), были настолько высоки, что он мог не бояться остракизма.

Перенос казны союза в Афины, а затем реализация строительной программы вызовут негативную реакцию оппонентов Перикла и, возможно, заставят их объединиться. Наиболее влиятельным оппонентом Перикла станет Фукидид, сын Мелесия, который был свойственником (kedestes) Кимона, поскольку был женат на его сестре[1153]. Его отец, по-видимому, был довольно известным атлетом и, судя по свидетельствам Пиндара, тренировал эгинских атлетов (Pind. Ol. VIII. 54; Nem. IV. 93, VI. 65)[1154].

Сведения о cамом Фукидиде крайне скудны и противоречивы. Удивляет то, что большую часть информации о нем мы находим лишь у Плутарха. Это заставляет некоторых исследователей с недоверием относиться к данному факту[1155]. Некоторые авторы не склонны видеть в противостоянии Перикла и Фукидида, сына Мелесия, конфликт между сторонниками и противниками демократии. Х.-И. Хёлькескамп полагает, что тот и другой выступали за укрепление позиций Афин в морском союзе, т. е. были сторонниками проведения империалистического курса. Разница между ними была в понимании методов его проведения[1156]. У. Коннор полагает, что одним из поводов для столкновения послужило дело некоего Пирилампа. Этот Пириламп, сын Антифонта, упоминается в нескольких диалогах Платона, который говорит о нем как о весьма известном человеке[1157]. Он многократно исполнял важные государственные поручения и, в частности, направлялся послом к Великому царю и другим правителям (Plato.