Тыл-фронт - Андрей Андреевич Головин

сам. «Хороший подарочек. Теперь только бы подходящий эшелон… В туннеле поезд идет восемь минут — достаточно для взрыва. До туннеля тридцать две минуты, проверил на полусотне поездов: разница — две-три минуты», — соображал он.

Утром он встал раньше обычного и поплелся на станцию. Возвратился только ночью, хмурый злой То же повторилось на вторые и на третьи сутки. На четвертые Жадов вечером домой не возвратился. Он пришел ночью, незадолго до рассвета, сразу же влез на широкую плиту и через дыру в потолке прошептал срывающимся голосом:

— Все в порядке. Собирай котомку и выходи к сухому ясеню. Рыболовные снасти не забудь прихватить для отвода глаз. Меня ожидай через часик.

Захватив оставшиеся дома мины, завернутые в грязную спецовку, он снова ушел на станцию.

Через двадцать минут Жадов уже копался в своем рундуке. К станции, резко убавляя ход, приближался товарный состав. Жадов огляделся: нигде ни души. Только на перроне смутно маячила фигура дежурного.

Заскрежетав тормозами, поезд остановился. Мимо прошли главный и дежурный. Перекликалась бригада. Хлопали крышки букс. Постепенно все утихомирилось. Взяв масленку, крюк и объемистый сверток, Жадов направился к видневшемуся на дальнем пути порожняку. Нырнув под вагон прибывшего эшелона, есаул замер, как охотничий пес, и прислушался. По телу разлился холодок. Одеревеневшие руки повиновались плохо. «Тяжелые, черти! У-ух, сволочи! Спокойно, спокойно! — шептал он. — Вот и все, господа коммунисты! Теперь только тронется — считайте минуточки». Жадов вылез из-под вагона, отошел к порожняку и закурил. «Уходить! Уходить, покуда жив!» — лихорадочно подгоняла мысль. Но, взглянув вдоль пути, есаул нахмурился и зло сплюнул: «Тьфу, черт! Скорый идет, придется обслужить, а то дежурный, старая таратайка, всех на ноги поднимет». Взяв масленку, он побрел в обход состава.

Добравшись ко второму пути, есаул устало присел на рельс и вдруг вздрогнул: ему показалось, что на перроне мелькнула удивительно знакомая фигура.

«Откуда ему здесь взяться?» — успокаивал себя Жадов, смахивая пот грязными руками. Но на душе было неспокойно. Всматриваясь в толпу встречающих, есаул не заметил, как приблизился поезд. Только от предостерегающего гудка паровоза он вскочил и подхватил с земли масленку.

Скорый остановился. На перроне засуетились, зашумели пассажиры. Жадов медленно шагал вдоль состава, постукивая крышками букс. Искоса поглядывая на перрон, есаул заметил человека, который все время держался на одном уровне с ним.

Волчье чутье подсказало: следят! Стало жарко. Сдерживая шаг, срывающийся на бег, он дошел к хвосту состава, обогнул его и заторопился к паровозу. Дойдя до середины эшелона, заметил около паровоза двух мужчин. Оглянулся — вдоль вагонов не спеша шел военный. Жадов поставил масленку на землю, сунул руку в карман и почти бегом устремился к товарному составу. Приблизившись к разрыву между вагонами, он вздрогнул и попятился.

Перед ним стоял Любимов.

— Здравствуйте, господин Жадов!

«Гармонист», в шинели с погонами старшего лейтенанта, направил на Жадова пистолет.

Есаул рванулся назад, выхватил браунинг.

— Спокойно, господин Жадов! Взять! — раздался за его спиной повелительный голос, и чья-то рука ловко вышибла оружие.

Глава десятая

1

Возвратившись от императора, Тодзио устало направился к себе.

— Господин премьер-министр, советский посол просил аудиенции. Ему желательно сегодня, — доложил встретивший его полковник.

— Просите быть в двенадцать, — после минутного раздумья приказал Тодзио и прошел в кабинет. Остановившись у стола, он машинально перелистал объемистую книгу с записями сводок советской и германской служб информации. На лице премьер-министра застыло раздражение. Вот крикливые немецкие сводки первого периода войны. Они вселяли уверенность в победе армии Гитлера. Тодзио тогда принудил уйти в отставку своего предшественника Коноэ.

— Японский премьер-министр должен быть достаточно храбрым, чтобы спрыгнуть с веранды храма Кийомицу, — твердил тогда Тодзио. — Не было никакой уверенности в победе и во время Порт-Артура…

«Северная проблема», казалось, окончательно решенной. Подробнейшие инструкции по управлению будущей северной колонией, использованию ее богатств, уменьшению поголовья славян не лежали тогда на полках, как сейчас, а изучались, имели реальное значение… Но потом в советских сводках появились слова: прорыв, наступление, пленение, уничтожение. В германской информации, как в плохом радиоприемнике, все чаще что-то прерывалось, хрипело.

С тех пор Тодзио предпочитал германские сводки перелистывать, а советские — читать.

Сегодняшнее тайное совещание военных и политических лидеров в присутствии императора прошло бурно. Пожалуй, не было еще в политике страны такой напряженности, как сейчас. Исторические весы вначале перестали колебаться — уравновесились. Потом казавшаяся более весомой чаша медленно поползла вверх. Хватит ли у Японии сил не только восстановить равновесие, но и перетянуть?

Тодзио взглянул на часы. Было без двух минут двенадцать. Премьер убрал со стола бумаги, одернул мундир и встал. В приемную входил советский посол. Премьер-министр выдавил на лице положенную улыбку и заспешил навстречу.

— Рад видеть, господин посол! Прошу, прошу! — воскликнул он. — Как вы себя чувствуете, господин посол, в моей стране? — спросил Тодзио.

— Хорошо, господин премьер-министр. Этим летом у вас заметно меняется климат к лучшему, — усмехнулся посол. — Господин премьер-министр, — перешел он на официальный тон. — От имени Советского правительства имею честь вручить вам ноту и заявить решительный протест по поводу продолжающих иметь место, и довольно часто, пограничных инцидентов, как вы их именуете. Советское правительство со своей стороны рассматривает их, как нарушение Апрельского пакта. В ноте, господин премьер-министр, указано число погибших офицеров и бойцов дальневосточных войск… Эти цифры наталкивают на мрачные размышления. Похоже, что мы не граничим с нейтральной страной, а находимся в довольно упорной обороне. Кроме того, Советское правительство вынуждено напомнить следующее: в декабре 1941 года, несмотря на ясные опознавательные знаки и флаги, Японией были обстреляны наши торговые суда «Кречет», «Свирстрой», «Сергей Лазо», «Симферополь», которые находились на ремонте в порту Гонконг. В это же время ваши самолеты потопили советские пароходы «Перекоп» и «Майкоп», о чем японское правительство было предупреждено. Несмотря на это, в апреле 1942 года японский эсминец задержал советский пароход «Сергей Киров», который шел с продовольствием из Петропавловска во Владивосток. Вслед за этим вами был незаконно задержан советский пароход «Двина». Его команда в течение тридцати пяти суток подвергалась жестоким издевательствам. Наконец, в феврале этого года вами потоплены советские корабли «Ильмень» и «Кола». Часть их команды подобрана вашими сторожевыми кораблями и содержится в лагерях на положении военнопленных. Среди них боцман Шамрай, матрос Зотов, кочегар Петровский и другие. Советское правительство располагает неопровержимыми доказательствами этого недозволительного случая.

Тодзио сидел выпрямившись, словно проглотив палку. Лицо его выражало изумление.

— Хотя я убежден, что все перечисленные факты — простое недоразумение, все же, господин посол, уверяю вас, они будут проверены еще раз, — сухо сказал он. — О