Смерть героя - Ричард Олдингтон

Они потащились прочь по грязи и сосредоточились в другом окопе. И снова ждали.

Потом Уинтерборн бежал за Эвансом по земле, которая долгие месяцы была ничьей. Мимо скелета в английской форме, неуклюже повисшего на немецкой колючей проволоке; на черепе была еще не каска, а разбухшая от сырости фуражка. Мимо английских солдат, убитых в то утро, – лица их были странно бледны, руки и ноги вывернуты под каким-то неестественным углом. Одного, видимо, в агонии рвало кровью.

И вот они в немецких окопах, усеянных трупами в серых шинелях. Уинтерборн и Эванс спустились в немецкий блиндаж. Тут не оказалось ни души, всюду раскидана солома, обрывки бумаги, походные плитки, забытое снаряжение, сигары. Тут же загаженные французские столы и стулья.

Пошли дальше. Навстречу попалась кучка немцев, поднявших вверх трясущиеся руки. Почти не глядя дали им пройти.

Артиллерия била не переставая. Виною первых потерь был недолет своих же снарядов.

Майор Торп послал Уинтерборна, и, на всякий случай, еще одного вестового с одинаковым письменным донесением в штаб батальона. Они выбрались из окопа и попробовали пуститься бегом. Но не смогли. Сердце неистово колотилось, в горле пересохло. Двинулись почти вслепую неловкой рысцой, – получалось медленнее, чем если бы шли скорым шагом. Казалось, разрывы тяжелых снарядов швыряют их как мячики. Едкий дым перехватывал дыхание. Снаряд разорвался неподалеку от Уинтерборна, и он едва устоял на ногах. Его неудержимо била дрожь. Зубы стучали, хоть он и стискивал их изо всех сил. Но вот и знакомые места и наконец Саутхемптон Роу. До штаба батальона путь был не близкий. В канцелярии на них накинулись с расспросами, но они оба знали меньше, чем те, кто оставался здесь, вдали от боя.

Уинтерборн попросил воды и стал жадно пить. И он и его спутник были оглушены и путались в словах. Им дали по записке с новым приказом и еще подробнейшие наставления, которые тут же вылетели у обоих из головы.

Когда они двинулись в обратный путь, ураганный огонь начал стихать и понемногу перешел в обычную артиллерийскую стрельбу. Уже вечерело. Несколько часов они кружили по незнакомым окопам, прежде чем нашли свою роту.

Эту ночь провели в просторном немецком блиндаже, где кишели крысы. Сквозь сон Уинтерборн чувствовал, как они бегают у него по лицу и по груди.

Наутро вновь поднялся ураганный огонь. И опять они сосредоточились в окопе, а потом продвигались вперед сквозь дым и изодранную проволоку по взрытой снарядами земле. Навстречу шли пленные. Ночью, выбиваясь из сил, утопая в грязи, оглушенные пальбой, несколько часов кряду выносили с поля боя раненых. Майор Торп был смертельно ранен, его вестовой убит; Хьюм и его вестовой убиты; Франклин ранен; Пембертон убит; сержант Перкинс убит; санитары перебиты. Казалось, рота тает на глазах.

Три дня спустя Эванс и Томпсон отвели сорок пять солдат в разрушенный поселок, на старые квартиры. Наступление на этом участке фронта провалилось. Южнее британские войска значительно продвинулись вперед и взяли несколько тысяч пленных, но фронт противника прорвать не удалось, и теперь немецкие позиции были еще прочней и надежней прежних. Стало быть, и здесь тоже все кончилось неудачей.

Из вестовых живы остались только Уинтерборн и Хендерсон; и поскольку ротой теперь командовал Эванс, Уинтерборн стал вестовым роты. Двое уцелевших вернулись в погреб и молча опустились на свои ранцы. От усталости и пережитого потрясения обоих била не сильная, но непрестанная дрожь. Снаружи яростно рвались один за другим тяжелые снаряды. Оба в ужасе вскочили, когда над головой с грохотом обвалились остатки их дома и рухнули в смежную часть погреба. Мгновенье – и вновь оглушительный удар, полетели кирпичи, все окутала пыль – угол погреба обрушился. Лестница была в другом его конце, они кинулись наверх, новый взрыв отшвырнул их в сторону, и они едва не задохлись в черном дыму.

Кое-как они добрались до погреба, где укрывались все, кто уцелел из взвода, и попросились ночевать, так как от их убежища ничего не осталось. Молча сидели они при тусклом свете свечи – шестеро солдат и капрал – и безучастно прислушивались к треску разрывов.

В минуту затишья наверху послышался странный шум – сначала как будто застучали колеса, потом словно позвали на помощь. Никто не пошевельнулся. Снова крик о помощи.

– Кто пойдет? – спросил капрал.

– Черта с два, – отозвался кто-то. – С меня хватит.

Уинтерборн и Хендерсон через силу поднялись. После погреба, где горела свеча, ночь казалась еще черней. Они едва разглядели среди обломков какой-то темный ком. И опять голос:

– Помогите! Ради бога, помогите!

Снарядом разбило орудийный передок. Раненые лошади немного проволокли его и свалились у входа в погреб. У одного ездового ноги были оторваны по колени. Он еще дышал, но ясно было, что минуты его сочтены. Не трогая его, Уинтерборн и Хендерсон подняли второго и перенесли его в погреб. Большим осколком снаряда ему раздробило правое колено. Он был в сознании, но очень слаб. Достали его индивидуальный пакет, залили рану йодом. От жгучей боли раненый страшно побледнел и едва не потерял сознание. Уинтерборн заметил, что руки и одежда у него в крови.

Теперь надо было как-то доставить раненого на перевязочный пункт. Капрал и четверо солдат наотрез отказались выйти из погреба. Снаряды рвались непрестанно. Ощупью в темноте Уинтерборн двинулся на поиски санитара с носилками. Перед самым жилищем санитаров он споткнулся, свалился в глубокую воронку, и тотчас рядом оглушительно грохнул тяжелый снаряд. Не упади Уинтерборн, его разорвало бы в клочья. Задыхаясь и дрожа, он кое-как вылез из воронки и почти скатился по ступенькам. В погребе горела свеча, он увидел испуганные лица. Объяснил, что случилось. Санитар вскочил, схватил носилки и сумку, и они пошли. Уинтерборну казалось, что каждый падающий поблизости снаряд рвет его тело на куски. Контуженный, издерганный этими бесконечными разрывами, он был оглушен, мысли его мешались. Добравшись до погреба, он как сноп повалился на свое место и словно оцепенел. Санитар перевязал раненого, потом поглядел на Уинтерборна, пощупал ему пульс, дал глотнуть рому и велел лежать и не двигаться. Уинтерборн заспорил: сейчас он поможет отнести раненого! – и пытался встать. Санитар насильно уложил его.

– Лежи смирно, друг, хватит с тебя на сегодня.

Бои на их участке фронта сошли на нет, остались нескончаемые артиллерийские дуэли, бомбардировка химическими снарядами, ожесточенные атаки и контратаки местного значения. Сражение вновь разгоралось южнее, там опять и опять гремела канонада. Остатки саперной роты вернулись к своей обычной работе. В одном отношении минувшие бои оказались им выгодны: немцев оттеснили с отвала и с большей части высоты 91. Яростными контратаками немцы вернули почти все свои позиции на высоте 91, но вновь завладеть огромным шлаковым отвалом им так и не удалось. Это было уже невозможно: они слишком далеко отступили на южном участке. Наконец-то клин, где работали саперы, стал менее опасен, они уже не были вечно на глазах у противника, под фланговым огнем его пулеметов.