Стоунхендж - Юрий Никитин

В 16530-м — князь Всеслав. Смутное время... Стон и плачь повсем землям, разгул лихоимства, попытки обустроить Русь иначе, справедливее.

В 16650-м участие русов и их флота на нападении на Царьградв составе экспедиции аваров и скифов. Захват гавани Золотой Рог.

В 16750-17850-х уплата дани хазарам по белке с дыма.

В 17861 году, а ежели тебе, заморский рыцарь, понятнеедругое летоисчисление, которое вы ведете от рождения вашего пророка Христа, тов 862 году князь Рюрик является на зов Новгорода обустроить Русь. Строиткрепость Ладогу. Понятнее? Тогда буду дальше говорить по вашим годам, хотя мыумеем перечислять и годы мусульман, что считают годы от рождения своегопророка, и урюпинцев, которые... гм...

Словом, с 879 года княжил Олег Вещий. Объединяет племенадревлян, полян, урюпинцев и дряговичей в Киевскую Русь, в отличие от множестваРусей: Северной, Червоной, Белой, Малой, Тьмутараканской, Артанской, Западной,Паннонской и других.

В 913-м начал княжить Игорь Старый. Продолжает политикуОлега и своего отца Рюрика.

В 945-м — княгиня Ольга Прекраса. Принимает христианство покатолическому обряду. Смещена в результате военного переворота своего сынаСвятослава.

В 964-м князь Святослав.

Ну, а после геройской гибели доблестного Святославакняжество унаследовал его сын от рабыни, подло убил остальных братьев, настоящихкняжичей. Лизоблюды называют его Первоапостольным и даже Святым, хотя это былсамый большой предатель на земле Русской. Да и что от него ждать, еслидоказано, что мать его была иудейкой-шпионкой, засланной в княжеский дворгрозного Святослава! Хоть и в виде рабыни. Но красота ее была велика, надопризнать, если мудрый Святослав не устоял и тем самым навлек на Русь великиебеды... Словом, это тот самый Владимир, который военной силой ввел на Русичуждое ей христианство!

Когда пан Валевич умолк, за столом была еще долготоржественная тишина. Кичинский поинтересовался:

— Ну, сэр рыцарь, теперь ты убедился в величии Руси?

Томас потрогал голову, вытянул руку и посмотрел наоттопыренный палец, трижды поплевал через плечо.

— Одно не понимаю, — проговорил он ошалело. —Ежели все мы на свете русы, даже все слоны отсюда родом, то из-за чего деремся?

Кичинский мягко, по-отечески улыбнулся на эти, наивныезаблуждения ребенка.

— В том все и дело! Будь мы чужими племенами инародами, разве стали бы воевать? С чужаками нет ничего общего, так что испорить не из-за чего. А вот со своими родственниками... Разве у вас не бьютсяособенно люто братья за отцовский замок? Разве сыновья короля не убивают другдруга, не насылают войска одно на другое даже в те дни, когда чужеземцывысаживаются на ваши берега? Разве у вас не важнее победить или убить своего, ауж с врагом дальним как-то можно и договориться?

Томас убито молчал. Кичинский спросил Олега:

— А что скажет святой калика о былом величии ВеликойРуси, прародительнице всех языков, народов, родине богов и героев?

Олег пожал плечами.

— А ничо.

— Как? — опешил Кичинский. — Разве не былаРусь самым древним на свете государством? Разве ее разбредшиеся по свету детине дали начало целым народам?

— Ну и что?

— Но ведь даже эта свинья, которую ты уже доедаешь...уже вторую, к слову сказать, на всех языках, пошедших от русского, все ещезвучит одинаково: swine — по вашему, англскому, swinne — по германсмкому,swinja — по-хеттски, swininia — по-скифски, swinya — по-ассирийски, не говоряуже о новоиспеченных языках Европы, которых уже больше чем тараканов в хатесмерда!

Олег хладнокровно обгрызал остатки мяса с кости, солилобильно, снова вгрызался. Кость трещала под зубами, сок брызгал пахучий,жирный.

— Ну и что? — сказал он снова с набитым ртом.

Только под утро Томас попытался сомкнуть глаза, но тут дикийрев труб заставил подскочить на роскошной постели. Не попадая в рукава — панКичинский не дал пажа, побаивался, что рыцарь из сарацинских земель привезнехорошие привычки, — Томас кинулся к окну.

В распахнутые ворота замка въезжали всадники. Сердце Томасаподпрыгнуло и остановилось в горле. Он закашлялся, ухватился за прутья с такойсилой, что те заскрипели в каменных гнездах.

Впереди на великолепной лошади гордо восседала женщина спрямой спиной и высокой грудью. Она ехала с непокрытой головой, что все еще несчиталось непристойным в этой стране, не заметившей, что уже приняла учениеХриста, она смотрела прямо перед собой, конь под ней ржал и вскидывал голову,гордился, что несет такую великолепную всадницу.

Томас, сшибая по дороге мебель, ринулся к бочке водой,торопливо умылся, пригладил волосы, так и сяк всматривался в обломоквенецианского зеркала — презент пана Кичинского. Из потускневшего куска стеклас серебряной подложкой на него растерянно смотрело вытянувшееся, как уголодного коня, лицо молодого мужчины. Глаза чуть запали, скулы торчали,выгоревшие брови то взлетали так, что прятались под светлыми прядями, тоопускались настолько низко, что глаза рассерженно блестели, как булавки.

Он не помнил, как оделся, как очутился на пять этажей ниже.Дверь метнулась навстречу, он ударился о створки, вылетел на крыльцо. Сзадикто-то заорал всполошенно:

— Ирод сумасшедший! Дверь чуть не вынес! Вон на однойпетле болтается!

По каменным плитам она ехала на красивом коне, вся залитаясолнцем, что целовало ее волосы и подсвечивало плечи так, будто за нимипрятались прозрачные, как у стрекоз, крылышки.

Томас вздохнул глубоко, задержал в груди, успокаивая тот ураган,в котором металось, как воробей, сердце, очень медленно стал спускаться поступенькам.

Ее лицо было в тени, зато он видел, что ее глаза заблестели,как две яркие звезды. Голос ее был ликующим от счастья:

— Сэр Томас!.. Я так счастлива! Я так счастлива, что тыжив!

Она соскочила на землю, бросилась к нему. Томас удивленновскинул брови, проговорил холодно:

— Я, впрочем, тоже. Живым быть неплохо.

Ее словно ударили по лицу.

— Сэр Томас... — вскрикнула она жалобно. — Тывсе еще сердишься на меня?

Ее большие удивительные глаза с надеждой и отчаяниемобшаривали его холодное надменное лицо. Она явно ниже ростом, подумал Томас.Или как-то усохла. Он воскликнул в удивлении:

— Я?.. За что?.. Наоборот! Так давно никто ненабрасывал предательскую сеть, не бил по голове...

Большие лиловые глаза наполнились слезами.

— Сэр Томас... Я должна была показать, что я на ихстороне!

Томас потрогал голову, поморщился.