Стоунхендж - Юрий Никитин

— Но, думаю, дело дохлое. Они и сами, наверное, непомнят, кто должен был платить. А тот, кто должен, знает и не признается.

— Потому что жиды, — заявил пан Кичинский. —Разве человек благородного происхождения откажется платить по счету? Хотьзуботычиной, но отдаст. Даже больше, чем должен. А это точно жиды. Жид у жидакопейку украл, а весь мир об этом должен помнить! Что за нация?

— Удивительная, — согласился калика. Про себяподумал, что пан Кичинский еще удивительнее. Клянет христианство, какпридуманное иудеями лишь для того, чтобы закабалить весь мир, а сам выстроилроскошную церковь при замке, всех гоняет к попу на исповедь, крестится ибормочет «Славен наш бог в Израиле». Что за каша в голове?

Томасу наскучила дискуссия о далеких и непонятных вещах. Онза спиной князя наклонился к уху Яры.

— А где ты была, когда мы искали тебя у твоего НочногоФилина? Ох, как искали, как искали...

Он мечтательно вскинул глаза к своду, губы зашевелились.Руки сошлись на невидимом, словно пальцы отжимали, выкручивая, мокрую рубашку.

Яра сказала деловито:

— Я поехала в соседнюю деревню, чтобы там купитьхороших коней. И вообще приготовить все к дальней дороге. Я была уверена, чтонам все это понадобится через день-два... Только вы ушли еще раньше.

Томас бросил косой взгляд.

— А если бы мы не выбрались из каменоломни?

Глаза Яры распахнулись, как две лесные поляны, заросшиецветущим клевером.

— А чего бы вы там сидели?.. Сэр Томас, для тебя оттудавыбраться, что хрюкнуть в свое удовольствие.

Томас вспомнил, чего стоило выбраться из каменоломни,ощутил, как по коже побежали холодные кусачие мурашки размером с майских жуков.

— Да, конечно, — подтвердил он дрогнувшимголосом, — мы нахрюкались вволю. До сих пор по ночам хрюкается.

Томас не знал замка в Британии, где бы не появлялисьменестрели. Их длинные носы чуяли, где можно поживиться, туда и тянулись.Просто скитались с одинаковыми песнями всюду, а самые умелые знали, чем угодитьвладетельному сеньору.

Томас не удивился вовсе, что в разгар пира, когда первыйголод и жажду все утолили, ели и пили дальше неспешно, вели степенные беседы,появился менестрель. Правда, здесь его звали сказителем и былинником, хотякое-кто называл по старинке кощунником.

Разговоры умолкли, Томас понял, что кощунника знали, чтили.Церковь запрещала кощуны, а само кощунство в устах церковников стало браннымсловом, но не только темный народ с неохотой расставался с родной верой, дажекнязья и бояре хмурились, когда приходилось кланяться чужому иудейскому богу иего воинству.

— Поклон тебе, старец, — сказал Кичинскийпочтительно.

Кощунник не был стариком, на взгляд Томаса, скорее уставшими разочарованным разбойником, который сменил меч на лиру, ну, на эту доску снатянутыми тетивами. Как он будет на ней играть?

Гости подсаживались ближе, окружали сказителя. Томасстарался держаться с иронической отстраненностью, он-де из просвещеннойБритании, но старец запел о временах столь отдаленных, что сердце Томасасжималось помимо воли, а разум отказывался вмещать дела странные и непонятныесовременному рыцарю, лишенному старых предрассудков.

Сказитель, мерно ударяя по струнах, пел о славных временахцаря Таргитая, когда на землю пали с небес золотые вещи: орало, чаша и ярмо.Три сына было у Таргитая: Колоксай, Липоксай и Арпоксай, но золотые вещивспыхивали жарким пламенем, когда их пытались взять в руки. Лишь младший брат,Колоксай, сумел взять их. Таргитай этот знак богов понял, передал ему власть. Стех времен народ принял орало и начал пахать землю, а дотоле толькопутешествовал и воевал...

Томас пробурчал недоверчиво:

— Так в один день и стал из кочевника земледельцем?

Кичинский услышал, сказал шепотом:

— Пахали и раньше, только их было мало, считалисьюродивыми... А когда с неба рухнули эти вещи, то был знак, чтобы весь народпринял новых богов.

— Понятно, — сказал Томас. — Это как сейчас,да? Христиан у вас много, но вся страна ею еще не стала?

Калика слушал, хмурился, шумно хлебал вино. Кичинскийнаконец заметил, спросил любезно:

— Разве не так?

— Не так.

— Гм... А как было?

— Как всегда, когда приходит новая вера. Плач и стонстоял по всей Руси... Впрочем, она тогда не звалась еще Русью. Почему несказать правду, что не бывает так, чтобы весь народ взял да отказался от роднойверы, с ходу взял чужую?.. Разве не с огнем и мечом вошла вера Христова наРусь, не залила кровью земли, сожгла села и веси, а волхвов старой веры распялина воротах их храмов?.. Так и тогда, пятнадцать столетий тому, стон стоял иплач, когда отец расставался с сыном, мать с дочерью, братья с сестрами и другс другом!.. Сколько народу ушло с Арпоксаем, чтобы сохранить старую веру,сохранить душу своих предков!

— А куда ушли? — спросил Томас.

Калика взглянул остро, как ножом кольнул.

— Удивишься, когда узнаешь. Они шли через нынешнююНормандию, добрались до моря, перешли на северную землю, срубили города ивеси... Эти земли назвали Оловянными островами, там много олова. Когда научилисьдобавлять в печь, стали первыми ковать бронзовые мечи... Еще не понял, о какихземлях я говорю?

— Догадываюсь, — сказал Томас осевшим голосом.

— Другие ушли на юг, их стали называть «парфянами», чтозначит «изгнанники». Много новых народов образовалось из тех, кто ушел. Вот такбольше всего крови и людей потеряли без всяких битв, поражений или побед. Всеголишь принимали новую веру!

Кичинский уже не слушал кощунника. Его глаза подозрительнообшаривали калику с головы до ног.

— Постой, постой! Что-то ты больно много хулишь нашуисконную православную веру!

— Исконную?

— Ну, да. Нашу русскую веру. За веру, князя иотечество!

— А Христос тут при чем? — спросил Олегехидно. — Он же был иудеем. Самым настоящим.

— У меня другие сведения, — сказал Кичинский снеудовольствием. — Он был скифом! Разве не знаете, что когда-то скифызахватили всю Малую Азию и вдобавок всякие другие страны? До Египта дошли, нофараон Псамметих вышел навстречу с богатыми дарами, откупился. Но в Палестинескифы правили двадцать девять лет! Всех баб под себя гребли, свои городапоставили, там жили где отдельно от иудеев, а где и вперемешку. Так вот Иисусименно оттуда родом. Из Назарета! Сам город скифы ставили, на заре это было,вот потому так и назвали. Жителей Галилеи, это где скифы Назарет срубили,никогда в Иудее настоящими иудеями не считали. Христос так от этого страдал,что придумал такую веру, чтобы сравнять с настоящими иудеями. Он так и сказал:«Нет ни эллина, ни иудея». Разве иудей так мог бы сказать? Так мог сказать толькотот, кого в иудеи не пускали, а как проще всего вскарабкаться к тем, кто сидитвысоко? Правильно, стащить их за ноги к себе в гря... ну, в равноправие. Этоучение всем понравилось, потому что без трудов и мук сразу становишься вровеньне только с избранными иудеями, но даже с королями, императорами!.. Мол, всерабы божьи...