Дети грозы. Книга 3. Зови меня Смерть - Мика Ртуть

«Брат!» — Стриж вырвался из манящих объятий Ургаша, вывалился в привычный мир и со всех ног помчался туда, где померещился Шорох.

— Растяпы! Ишаки, мать вашу через колено! Упустили! — слышались за спиной сердитые крики сержанта.

Торговки визжали, торговцы ругались, ослы орали: позади базар ловил убийцу, радовался его побегу и не верил, что все живы.

5-й день каштана, Риль Суардис, Шуалейда.

— Прошу вас, прекрасная Шуалейда, стать моей супругой, — прозвучало под тихую мелодию скрипки.

Кто-то из присутствующих дам восторженно ахнул. Кто-то приготовился радостно аплодировать и кричать славу императорскому наследнику и его счастливой избраннице. Но большинство присутствующих в парадной столовой напряженно уставились на Шуалейду. Если бы не ментальные щиты, ее бы снесло лавиной страха, зависти и ненависти. Тонкие струйки радости и гордости за родную Валанту совсем растворились в этом мутном потоке.

Шу даже на миг захотелось принять предложение кронпринца. Просто ради того, чтобы посмотреть на результат. Особенно — на то, что отразится в черных, с алыми бликами глазах проклятого чудовища Бастерхази. Неужели он останется все таким же невозмутимо-каменным? Ни проблеска эмоций? И ментальные щиты не дрогнут?

Но она подавила глупый порыв. Ей плевать на Бастерхази. Но ей не плевать на собственное будущее и будущее своей семьи. Поэтому она будет милой и дипломатичной. Она не скажет Люкресу: я скорее выйду за дикого зурга, чем за тебя! О нет. Она будет очень милой. Так, что всех стошнит.

— О, ваше императорское высочество, ваше предложение так лестно! — В дрожащей тишине ее голос прозвучал резче, чем хотелось бы. Не получилось нежности и деликатности, как она ни старалась. — Но я слишком юна для столь ответственного шага…

С каждым ее словом губы кронпринца сжимались все крепче, взгляд холодел, а его аура блестела все острее и острее. А его надежда, смешанная с восторгом, жадным предвкушением и торжеством, таяла, сменяясь злостью.

Нет, не злостью. Бешенством.

Дайм был прав — кронпринц взбесился. Но очень старался этого не показать.

— Так доверьтесь опыту и мудрости вашего отца, ваше королевское высочество, — бархатный голос остался таким же бархатным, манящим и ласкающим слух, как и до ее не совсем отказа, — и своему сердцу. Двуединые благословят наш союз, а наш союз укрепит империю, не так ли, мой дорогой брат Тодор?

Целую секунду отец медлил с ответом, вглядываясь в Шу и словно спрашивая: ты действительно готова ему отказать?

«Да, папа, да! Я не выйду за него. Ни за что!» — подумала Шу, но оставила свои мысли при себе. Внутри ментальных щитов.

— Я уверен, что моя дочь с благословения Двуединых примет верное решение, возлюбленный брат мой Люкрес.

Отец склонил голову и осенил лоб малым окружьем. Все придворные последовали его примеру. Даже Шуалейда. Правда, скорее ради того, чтобы потянуть время. И, быть может, спросить совета у Дайма? Ведь Дайм не бросит ее, он обещал никогда не оставлять ее, что бы ни случилось! Может быть, он все же любит и ее тоже, не только проклятого Бастерхази?!

Она невольно глянула на Дайма, спрашивая: «Что мне сказать? Можно ли вообще отказать ему так, чтобы он не оскорбился? Я не умею дипломатию!»

Но ответа не получила. То есть, может быть, Дайм и пытался ей что-то сказать, но она же не убрала ментальные щиты. Потому что она — одна. Она не может по-настоящему довериться никому, даже Дайму. Предавший однажды предаст снова.

Боги. Злые боги. Почему у нее такое чувство, словно все катится к катастрофе? Или это не ее чувство, или это — ощущения Дайма?.. Они все еще связаны? Она все еще любит его? Ширхаб нюхай эту всю дипломатию!

— Отвечай уже хоть что-нибудь, Шу, — прошипел Каетано, пихнув ее в бок.

Люкрес ждал. Бесился и ждал. И… кажется, он что-то сказал сидящему по правую руку от него Дайму. Что-то приказал. А Дайм покачал головой. Отказался. Что предсказуемо взбесило Люкреса еще сильнее.

Но… надо… надо сглотнуть, набраться храбрости и сказать:

— Я была бы счастлива стать супругой вашего прекрасного высочества. Поверьте, не было бы под луной шеры счастливее меня, если б я могла… — О боги, как много бестолковых слов. Как жалко она выглядит. Как не хочется продолжать! Но надо. Необходимо продолжать. Выкручиваться. Лгать. Изображать наивную дурочку. И плевать, что голос дрожит. Нет, так даже лучше, пусть дрожит. Нельзя поднять ширхабом нюханного Люкреса над столом и вышвырнуть из столовой через окно. Нельзя! — Но я не имею права рисковать, ваше высочество. Мой Источник… нестабилен. Вы сами видите. Я никак не могу покинуть его и подвергнуть риску мой родной город. И я не уверена, что мой дар не станет темным. Я не имею права рисковать вашим благополучием, возлюбленный мой принц. Мне так жаль… Вот если бы ваше высочество согласились подождать!

— Не волнуйтесь так, моя прекрасная Шуалейда. Я прошу вашего согласия на брак, но нам не обязательно торопиться.

— Правда? О, вы так добры, мой принц! Я знала, вы поймете… я… я так восхищаюсь вашей мудростью!

— А я — вашей предусмотрительностью, — уже почти искренне улыбнулся Люкрес.

Шу облегченно выдохнула. Кажется, получилось! Не отказать, но и не согласиться, а потянуть время. Ширхабова дипломатия! Как трудно она дается!

— О мой принц!

— Ваше согласие делает меня счастливейшим из смертных, — торжествующе заявил Люкрес, и придворные зааплодировали, закричали славу.

Согласие? Согласие?! Проклятье! Нет!..

— Нет!..

Все разом замолкли, обернулись к Шу. Удивленные, разочарованные, обнадеженные, ненавидящие и одобрительные взгляды сосредоточились на ней.

— Шуалейда, радость моя… — начал Люкрес, опять не позволяя своей злости прорваться наружу.

— Нет. Я не даю согласия, мой принц, — совершенно твердо сказала Шу, и ей внезапно полегчало. К ширхабу лысому дипломатию, не дано — значит не дано. — Суардисы всегда держат слово, потому что никогда не обещают того, что не силах исполнить. Я не смогу быть вам достойной супругой, как не смогу быть и королевой Валанты. Никогда. Поэтому я… Я отрекаюсь от своих прав на трон Валанты. В пользу моего брата Каетано. Видят Двуединые!

Шу закончила в мертвой тишине.

Вздрогнула от вспышки Света и Тьмы, принявших ее клятву.

Прямо посмотрела в глаза Люкресу.

И не увидела в них ничего человеческого. Словно в Ургаш заглянула.

Лишь через мгновение зазвенела кем-то оброненная ложечка, а какая-то дама нервно ахнула и тут же зажала себе рот рукой.

— Я не принимаю отказа, ваше высочество. Уверен, вы хорошенько подумаете, посоветуетесь и примете единственно верное решение. Завтра.