В суете прошлых дней - Екатерина Риз

– Незаконные?

– Я, солнышко, понятия не имею, что для тебя означает понятие «незаконные деньги», – вдруг улыбнулся он. – И дай бог, тебе никогда этого не узнать и не понять. Давай я закончу этот разговор так: я уехал, чтобы не влезать в этот бизнес. Я должен был, дед меня к этому готовил много лет, но я, можно сказать, сбежал. От ответственности.

– А твоя жена?

– А моя жена очень надеется, что я передумаю.

– Понятно, – проговорила я негромко.

А Павел снова улыбнулся. И переспросил:

– Что тебе понятно?

– Перестань надо мной смеяться, – попросила я его. – Я прекрасно понимаю, что всё серьёзно.

– Если понимаешь, я тебя прошу, не лезь. И к Таньке с разговорами по душам, в том числе. Я сам всё решу.

Я грустно смотрела в свою тарелку с салатом. Также грустно покивала.

– Конечно.

– Ты не веришь? А говорила, что я твой герой! – шутливо напомнил он.

– Тебе, может, и верю, – сказала я. – А вот ей – нет. Не просто же так она приехала.

– Не просто так, – подтвердил он.

– А мальчик?

– Что мальчик?

– Он называет тебя отцом.

– Ну, я его вырастил. И, надеюсь, что наши дела не заденут его. По крайней мере, всерьёз.

Я жевала лист салата и раздумывала. Вопрос у меня назревал конкретный.

– И что же будет дальше?

– В каком смысле? – переспросил он.

Я на Зотова посмотрела.

– Ты разводиться собираешься?

Мой вопрос ему не понравился. Он не застал его врасплох, ему просто не хотелось отвечать. Я видела это по его глазам.

– Мне прежде нужно решить некоторые… разногласия.

– С Татьяной?

– Не только с ней.

Я положила вилку на стол. Есть мне расхотелось.

– Понятно, – повторила я.

По моему тону тоже было многое понятно.

– Юль…

Я вскинула руку, останавливая его дальнейшие попытки меня заговорить.

– Не надо. Я уже всё поняла.

– Что ты поняла?

– Что влезаю в отношения с женатым человеком. Причем, без всяких перспектив.

– Это неправда.

– Но ты же сам говоришь, что не можешь взять и отказаться… от семейного бизнеса.

– Не могу.

– И всё, что я тебе сейчас говорю, кажется тебе безумно глупым, да? Потому что я ничего в этом не смыслю, – закончила я.

Павел смотрел на меня очень внимательно, затем на его губах появилась легкая улыбка.

– Может быть, – не стал он спорить. – Но я знаю, почему ты мне это говоришь. Потому что беспокоишься. За меня. А это очень приятно.

Ему, наверное, и, правда, приятно. И моё беспокойство, и моя ревность к жене, вот только что мне со всем этим делать, совершенно не ясно. Ощущение, что я нахожусь в заведомо проигрышной ситуации. Будь на моем месте кто-нибудь другой, я бы непременно задала вопрос:

– У тебя есть какие-то основания полагать, что он выберет тебя? Если возникнет необходимость выбирать?

Я весь обед присматривалась к Павлу, слушала его, даже когда тема его семейных проблем сменилась на разговоры о чем-то банальном, и приходила к выводу, что лично у меня никаких оснований верить в то, что он захочет выбрать меня, нет. Он смотрит на меня с определенной нежностью, он мне улыбается, держит меня за руку, но для конкретного выбора, для серьёзных решений, этого мало. Я смотрела на Павла, и грустила. Правда, вида пыталась не подавать, улыбалась ему в ответ, и кивала в тон его рассказов.

Где-тот там, далеко, где меня никогда не было и, скорее всего не будет, у него целая прожитая жизнь. Воспоминания, люди, семья, дела, деньги. Он сделал попытку отдалиться от всего этого, по тем причинам, которые для него важны, но вряд ли он сам осознает, что наступит момент, когда ему придется к этому всему вернуться. Вернуться в ту жизнь насовсем, или, хотя бы, для того, чтобы поставить точку. А я почувствовала себя песчинкой, легкой и несущественной, в водовороте его жизни. Ещё несколько дней назад казалась себе важной, неотъемлемой частью его существования. Я радостно раздумывала над тем, что всё-таки бывает на свете любовь, пусть и не с первого взгляда, но случающаяся по щелчку пальцев. Когда малознакомые люди становятся друг другу дороги и близки, становятся родными. Это же и есть то самое волшебство. Павел казался мне понятным, я придумала себе, что знаю и понимаю его, но это были лишь мои фантазии. Сейчас передо мной сидел совсем другой человек, незнакомый, который мне безумно нравился и стал мне близок, но теперь пугал меня тем, что он, по сути, незнакомец, чужой муж, случайный странник, и с собой в дальнюю дорогу он меня не позовет.

– Ты лишь красивая мордашка, – говорила мне Татьяна при последней встрече. И говорила мне это со всем своим высокомерием и оттенком пренебрежения. – Помощник руководителя, – выдохнула она и рассмеялась. – Ты даже не понимаешь, кто с тобой рядом находится.

– Чем займешься вечером? – спросил меня Павел, когда мы вышли из ресторана. Он снова взял меня за руку, а мне почему-то хотелось плакать от каждого его прикосновения. Пришлось сделать глубокий вдох, заставила себя улыбнуться.

– Буду сидеть на кухне и раздумывать о жизни, – сказала я ему.

– Серьёзное занятие.

– Ты же сам сказал, что мне стоит подумать о предстоящем суде. Наверное, надо обдумать, что я буду говорить. Свои аргументы. Запишу их на бумажке…

– Юль, ты ведь мне врёшь?

Я повернулась к нему, смело взглянула в глаза, покачала головой.

– Нет. Мне, на самом деле, есть, о чем подумать.

Зотов меня разглядывал.

– Да, думаю, ты права.

Мне очень хотелось спросить:

– А чем будешь заниматься ты? – но я так и не набралась смелости. Павел открыл для меня дверь машины, и я села в салон. Мы некоторое время ехали в молчании, у Павла без конца звонил телефон, но он упорно звонок сбрасывал. Наверное, потому, что в машине у него включилась бы громкая связь, а при мне он разговаривать не хотел.

На душе было печально из-за всего происходящего. Из-за того, что всё шло не так, как мне бы того хотелось. От чувства полета и ощущения счастья от приключившейся со мной любви, которые я испытывала совсем недавно, не осталось и следа.

Я вдруг поняла, что совсем не хочу успешного, богатого, известного своей фамилией мужа. Вокруг успешных и богатых слишком много лишних людей, требующих его внимания, пытающихся его привлечь к себе. И отвлечь от меня. А я хочу… Я хочу знать, что человек, которого я люблю, только мой. И никаких богатств мне совершенно не нужно.