Оборванные нити. Том 3 - Александра Маринина

Его не устраивало все, и в том числе то обстоятельство, что проблемы, возникающие в отделении, решаются какими-то «левыми» способами при помощи ворованного спирта. Напряжение в отношениях с сотрудниками нарастало с каждым днем, бывшая заведующая не собиралась сдавать своих позиций, а Саблин велел принести со склада новые аппараты и приказал старые убрать с глаз долой.

— Мы не можем на них работать, мы не умеем, — роптали давно работающие дамы.

— Учитесь, — жестко отрезал Саблин. — Здесь не богадельня, поэтому не надо мне рассказывать, что у вас уже такой возраст, в котором учиться поздно. Если возраст позволяет вам работать, то будьте любезны осваивать новую технику.

В отделении зрело недовольство, но Сергею было все равно. Ему не надо, чтобы его любили. Ему надо, чтобы его слушались и выполняли его указания. И он дожмет этих интриганок, он заставит их подчиниться новому порядку, который он собирался насаждать в своем отделении.

Он приходил домой вымотанный и издерганный, но ничего матери не рассказывал. Ему вполне достаточно было того, что пришлось признать ее правоту насчет Лены и брака с ней. Не хватало только еще разговоров о том, что она была права, когда отговаривала его идти в судебную медицину, потому что работа там невыносимо тяжелая, а позитивных моментов, которыми так богата жизнь любого клинициста, нет вообще.

Наступил день рождения Анны Анисимовны, и Сергей вместе с матерью отправился на кладбище. Василий Анисимович, скончавшийся лет семь назад, был похоронен неподалеку, к нему тоже зашли, положили цветы.

— Мам, а что там произошло у Нюты с дядей Васей? — спросил Сергей, рассматривая портрет любимой тетки на памятнике. На портрете она была смеющейся и молодой. — Я у тебя спрашивал, а ты не отвечала никогда. Может, хоть теперь расскажешь? Все-таки столько лет прошло, и Нюта умерла, и дяди Васи уже нет.

Юлия Анисимовна подняла на сына глаза и улыбнулась.

— Ладно, расскажу. Вот прямо сейчас и расскажу.

Когда Нюта заявила отцу о намерении выйти замуж за поляка, тот страшно орал, матерно бранился и даже ударил дочь по лицу. Дед Анисим был человеком прямым, позицию свою не скрывал и дома, в отличие от службы, всегда говорил то, что думал. А вот Василий повел себя иначе, голос на сестру не повышал, даже от свадьбы не отговаривал, только вздыхал, смотрел грустно и повторял, что «нам с батей трудно будет, сама понимаешь». Но взгляд у него был все-таки нехорошим, только Нюта сразу внимания на это не обратила, а вспомнила лишь через неделю, когда ее суженого нашли мертвым в узкой улочке неподалеку от базара. У нее не было никаких доказательств того, что к смерти жениха причастен брат Василий. Но она сразу же, с первой минуты решила и впоследствии ни разу не усомнилась, что он приложил к этому руку.

— Вот такая история, сынок, — закончила мать, не сводя глаз с портрета сестры.

— Ну и характер, — покачал головой Сергей. — Действительно, несгибаемый. Упрямства и упорства на десятерых хватило бы. Наверное, поэтому она и осталась одна, и Володьку одна вырастила, и вообще всегда одна была. Никому с ней было не ужиться. Или она ни с кем ужиться не могла.

— Эта да, — кивнула Юлия Анисимовна. — И ты точно такой же. Так что смотри, сынок, останешься совсем один с твоим-то характером.

— Ну и пусть, — Сергей упрямо сдвинул брови. — Лучше я буду один, чем вместе с кем попало. И потом, у меня есть ты, есть Оля, ее ребенок. Ничего, мам, не пропаду.

Он собрался было процитировать известную газель Омара Хайяма, но вдруг почему-то почувствовал, что это неуместно.

* * *

Наконец Ольга вернулась. Саблин не мог дождаться, когда же она приедет в Москву, сразу же позвонил и сказал, что вечером придет. Она жила все там же, в той квартире, которую ей устроил могущественный родственник и в которую в течение нескольких лет постоянно приезжал Сергей.

Они не виделись с тех пор, как расстались в аэропорту Северогорска, и Сергей, наученный горьким опытом с женой, готовился увидеть явственные приметы того, что прошло много времени. Ольга, наверное, тоже постарела, все-таки сорок три года, уже не девочка. Но ему все равно, пусть седина, пусть морщины, пусть с фигурой что-нибудь не то — это не имеет ровно никакого значения. Он любит только ее и хочет быть только с ней.

Ольга открыла ему дверь еще более красивая, чем раньше. Нет, она не помолодела, она просто изменилась. Лицо стало мягче, темные глаза словно посветлели, и вся она из свободной независимой женщины превратилась в мадонну.

— Какая ты красивая! — прошептал он, переступив порог. — С ума сойти, Оля, какая же ты красавица.

Он даже не поздоровался, просто схватил ее в охапку и потащил в комнату. Успел только спросить, судорожно срывая с себя рубашку:

— Мальчик спит? Мы его не разбудим?

— Он у родителей, — ответила Ольга. — Я его отвезла на сегодняшний вечер. Я же понимала, какой гость у меня будет.

Сергей как-то смутно осознавал происходящее, он только чувствовал, что безумно соскучился по этой женщине и что тоска, оглушившая его после ее отъезда, отупляющая, не дающая видеть яркость красок и воспринимать красоту звуков, рассыпается мелкими осколками, и мир снова становится осязаемым, видимым и слышимым.

— Ты в прекрасной форме, Саблин, — с улыбкой заметила Ольга, когда он откинулся на подушку и прикрыл глаза. — Впору поверить, что у тебя действительно никого не было после того, как мы расстались.

— М-м-м, — промычал он, не в силах произнести ни слова. — Как хорошо, Оль… Я даже забыл, как с тобой хорошо. То есть помнил, что хорошо, но чтобы так…

— Я сварю кофе? Или ты будешь чай, как обычно?

— Нет, — он открыл глаза и весело улыбнулся, — я буду кофе и коньяк. Я принес хороший коньяк, фрукты, сладкое… Только не помню, где все это.

— В прихожей валяется, — сообщила она, накидывая прозрачную тунику. — Через пять минут можешь вставать.

Он снова прикрыл глаза и представлял себе, что так теперь будет всегда. Он будет приходить с работы, рассказывать Ольге о событиях в отделении, в Бюро, об интересных экспертных случаях, которые они будут вместе обсуждать. А потом они лягут спать, и им будет так же хорошо, как сегодня. И еще они вместе будут растить Олиного приемного сына, которого Саблин после развода с Леной и регистрации брака с Ольгой тоже усыновит.

Пять минут промелькнули быстро, и он вышел на кухню, закутавшись в простыню. Его вещей пока нет в этом доме — ни тапочек, ни халата, ни бритвы, но это ничего, уже завтра он приедет сюда с большой дорожной сумкой, в которой будет лежать самое необходимое, а все остальное постепенно перевезет от матери. Господи, как же они будут счастливы!

Едва усевшись за стол и выпив первую рюмку коньяку, он принялся с азартом и воодушевлением рассказывать Ольге о ситуации в отделении судебно-гистологической экспертизы, о кознях бывшей заведующей, о старых и новых аппаратах гистологической проводки, о хищениях спирта… Ольга слушала, как и раньше, очень внимательно и подавала острые и точные реплики, свидетельствующие о прекрасном знании ею предмета. Да и немудрено, ведь 90 % работы в патанатомии — это именно гистологические исследования, и кому как не Ольге понимать всю ситуацию и с аппаратами, и с микротомами, и со спиртом. «Она понимает каждое мое слово, — у Сергея внутри все пело, ему так не хватало в последнее время собеседника, с которым можно поделиться всем и который будет его понимать. — Она разделяет каждую мою мысль. Я не могу без нее жить. И не буду. Я буду жить с ней».