Попробуй меня разлюбить - Мария Николаевна Высоцкая

буду отцом? Мой ребенок тоже будет меня ненавидеть?

Ощущаю, как Катя сжимает мои пальцы. Она улыбается немного измученно, будто через силу это делает.

— Я тебя люблю, — наклоняюсь к ее лицу и касаюсь губ своими. — И я рад. Правда. Просто неожиданно… Хотя как можно говорить о неожиданностях, часто не предохраняясь? — закатываю глаза.

Катя смеется. Ее щеки розовеют, и я понимаю, как чувство, держащее в тисках все это время, меня отпускает. Головная боль медленно начинает отступать.

* * *

Думаю, это второй Новый год в моей жизни, когда я нахожусь в кругу людей, которые мне небезразличны и которым не плевать на меня.

Катя пятый раз за вечер заглядывает под елку. Если просто смотреть на нее сейчас, на то, с какой детской непосредственностью она рассматривает яркие обертки подарков, никогда не скажешь, что эта девочка пережила ад. Не просто пережила — отпустила. Смогла справиться с этим дерьмом и остаться такой же светлой, улыбчивой, маленькой девочкой.

Я в этом плане ее полная противоположность. Мне до сих пор мерещится всякая дичь.

После выписки я все же съездил на могилу к отцу. Разговаривал с памятником и впервые за многие годы понял, что смог нормально поговорить с отцом лишь тогда, когда его не стало. Выплеснуть всю ту боль и обиды, что копились во мне на протяжении жизни. Подобрать слова, которые я бы никогда не осмелился озвучить ему, если бы он стоял напротив меня живым.

Признать, что я всегда отчаянно хотел его любви. Его понимания и поддержки. Хотел разделить с ним горе утраты. Поговорить о маме. Какой она была…

Я ведь толком ее и не помню. Знаю лишь то, что она была хорошим человеком. Любящим, веселым. Катя мне ее напоминает. Своей легкостью. Умением радоваться мелочам…

— Что ты положил мне под елочку?

Катины ладони ложатся на мои плечи. Она садится на спинку кресла, прижимаясь грудью к моей спине.

— То, что ты хотела.

— О, я много чего хотела, — она хихикает, а потом резко замолкает. Прищуривается. — Не говори только, что все?

Пожимаю плечами. Медленно поворачиваю голову. Смотрю в Катины глаза, там застыло удивление.

— Коробок слишком много, — облизывает губы. — Ты серьезно?

Аккуратно обнимаю ее и пересаживаю на свои колени. Катя ерзает, прежде чем устроиться поудобнее и поцеловать меня в щеку.

— Ребята, все уже за столом, одних вас ждем, — Наталья Алексеевна заглядывает в гостиную и машет нам рукой.

— Идем, мама.

Этот Новый год мы встречаем вшестером, точнее впятером. Я, Катя, ее родители, Агата и наш ребенок, который еще не родился.

— Идем?

Катя уже стоит на полу и протягивает мне ладонь. Крепко сжимаю ее пальцы и поднимаюсь с кресла.

Агата уже попивает вино, сидя в центре стола. Это в ее стиле. Вообще очень занимательная бабуленция.

— Аги, — Катя цокает языком, — у тебя давление и мигрени будут.

— У меня уже лет двадцать давление, и что, не жить теперь?! Ванечка, может, по водочке или коньячку?

— Агата! — Катина мама закатывает глаза, но это на ее тетку не действует.

— Давай, только до кровати я тебя не потащу, — шутит Токман и разливает коньяк. Себе, мне и Агате.

Наталья Алексеевна пьет белое сухое, а Катя цедит сок.

До боя курантов ровно час. Раньше я никогда не загадывал желаний. Мне казалось, что это бесполезно. А сегодня, сегодня мне хочется попросить спокойствия. Мне и Кате.

— Ну что, мои птенчики, — Агата смотрит на меня, потом на Катю, — вы в нашей большой семье самые первые молодые родители, от Тимошки-то не дождешься, — она громко смеется и тянется за сигаретами.

— Агата! Ну совсем уже? Курить за столом?!

Наталья Алексеевна забирает у тетушки пачку и откладывает подальше.

— Ты чем старше, Татка, тем вреднее.

— Есть в кого, Агат, — вмешивается Токман.

— Вот от тебя, товарищ генерал, я такого не ожидала.

— Не генерал. — Катин отец берет рюмку и поднимается со стула. — У меня, в общем-то, новость, я ушел с должности. Так что держись, дочь, теперь буду плотно тебя воспитывать, а через годик — сидеть с внуками.

— Папа, ты правда ушел с работы?

— На заслуженную пенсию. Дан не даст соврать.

Я киваю и получаю тычок в бок от Кати.

— Мог бы и сказать, — бурчит недовольно.

— Это не моя тайна была. Ты себя хорошо чувствуешь?

— Сейчас вот даже не знаю, — она театрально прикладывает ладонь ко лбу.

— Ну актриса, ни дать ни взять, — вставляет пять копеек Агата. — Ну все, давайте уже старый год проводим. Засиделись!

Агата первая опрокидывает рюмку, а потом вспоминает одну из своих многочисленных жизненных историй. Их у нее много.

В двенадцать, под бой курантов, Катя пригубляет шампанское и шепчет мне, что загадала всего одно желание.

— Уверен, что оно сбудется.

— И я. Ну что там с подарочками? — растягивает губы в улыбке.

— Пять минут.

Беру Катю за руку, и, когда все садятся, я остаюсь стоять, привлекая этим к себе внимание.

— В общем, мы с Катей решили, что не хотим пышной свадьбы.

— Как? — Наталья Алексеевна так забавно выпучивает глаза, что я невольно усмехаюсь.

— Это я так хочу, мама.

Катя запрокидывает голову, смотрит на меня, поддерживает.

— Это будет маленький семейный праздник, — сую руку в карман брюк. — Но это не все…

— Щас реветь будешь, Татка, — смеется Агата, будто знает, о чем я еще хочу сказать.

— Мы переезжаем. В Италию. У меня там сеть отелей, их нужно развивать, держать все на контроле и… Там будет безопаснее, — смотрю на Токмана.

Он покровительственно кивает. Мы с ним последние дни сутками обсуждали, как будет лучше. Несмотря на смерть отца, за мной до сих пор тянется шлейф его «бизнеса», спокойно работать мне здесь уже не дадут. В ближайшие годы точно. Поэтому решение уехать будет самым правильным.