Ханская дочь. Любовь в неволе - Ине Лоренс

Их предводитель, зрелый мужчина с внушительными усами, преградил дорогу Кирилину:

— Стой, братец, дальше дороги нет! Меньше чем в часе отсюда мы видели шведских драгун. Вы же не хотите попасть к ним в руки? — Казак оперся рукой о луку седла и улыбнулся.

Кирилин насторожился:

— Говоришь, шведы меньше чем в часе отсюда?

— Точно, и не меньше трех рот. Они ищут фураж, но тут с этим негусто. Батюшка Петр Алексеевич уже позаботился о том, чтобы в окрестностях не осталось горсточки овса или ячменя для этих чертовых язычников.

Казаки выглядели на редкость беззаботными, словно выехали в лес на прогулку. Гвардейский капитан, только из соображений конспирации надевший свое нынешнее платье, зашел слишком далеко, чтобы теперь возвращаться из-за кучки казаков.

Кирилин незаметно потянулся к оружию и подмигнул Шишкину, а тот дал незаметный сигнал остальным.

— В таком случае нам и впрямь стоит повернуть, — сказал он, желая усыпить бдительность казачьего офицера. И тотчас же выхватил пистолет и нажал на спуск. Вспышка! Осечка! В тот же момент его люди открыли огонь. Казаки падали на землю, не успев понять, что происходит, их предводитель едва успел вскинуть ружье, но тут пуля Шишкина настигла и его. Кирилин взглянул на мужчину, затем на свой пистолет и с проклятием швырнул оружие на землю:

— Черт побери, эта собака едва меня не застрелила! — Взглядом он искал денщика Фаддея, отвечавшего за оружие. Бедный малый, дрожа, сполз с седла, чтобы подобрать оружие.

— Порох за ночь отсырел, батюшка Олег Федорович. Вы бы положили пистолет в кобуру или хоть бы в платок завернули, — попытался он оправдаться.

Кирилин, не говоря ни слова, вытянул его хлыстом и повернулся к своим спутникам:

— Ну что ж, теперь все хорошо! Шведы всего в нескольких верстах от нас. Вперед! — Он поскакал, не бросив и взгляда на убитых казаков, не дожидаясь денщика, который, стирая кровь с лица, садился в седло. В отличие от остальных заговорщиков, привычных к подобным сценам, Сирин убийство казаков потрясло до глубины души. Она едва успела подумать, не стоит ли рискнуть и вернуться обратно, присоединившись к ним, и вот они уже мертвы, а отряд снова, еще быстрее прежнего, движется по направлению к шведскому войску. Они торопились — вдалеке показался еще один казачий отряд, и людей там было достаточно, чтобы покончить с заговорщиками.

Казаки пришпорили лошадей, достигли места, где лежали их убитые товарищи, и с дикими криками бросились в погоню, удвоив усилия.

— Быстрее! — заорал Кирилин, снова и снова пришпоривая жеребца. Прочие лошади отряда уже не поспевали за ним, и отряд растягивался все сильнее. Шишкин окликнул Кирилина, но капитан даже не оглянулся, желая только поскорее достичь шведского лагеря. Даже добравшись туда в одиночку, он все еще мог выдать себя за посланника царевича, получив достойный прием.

Внезапно послышался приближающийся топот копыт, обернувшись, Кирилин увидел ненавистного татарского князя:

— Вам стоит ехать помедленнее, капитан! Остальные не успевают за вами.

Кирилин проглотил злобный ответ и показал вперед:

— Им стоило бы поторопиться. Еще чуть-чуть, и мы доберемся до шведов. — Кирилину оставалось только скрывать, что, в сущности, судьба остального отряда ему совершенно безразлична. Главное — самому оказаться в безопасности. Его слова прозвучали пророчески: в следующее мгновение вдали показались всадники в серо-голубых мундирах и желтых панталонах. Увидев приближающихся русских, они взяли ружья на изготовку. Кирилин ужаснулся: ведь его приближение могли истолковать как атаку, поддерживаемую с флангов казаками. На полном скаку он поднялся на стременах и отчаянно замахал рукой:

— Мы друзья! — кричал он сколько хватало голоса. Шведский майор, казалось, понял его верно и вскинул ладонь, приказав своим людям подождать.

— Стой! — крикнул он Кирилину по-русски. Акцент делал его слова почти неразборчивыми, но жест при этом говорил сам за себя. Люди Кирилина натянули поводья, с опаской взирая на карабины. Мгновением позже шведы открыли огонь, целясь, однако, не в дезертиров, а в их преследователей. Те вели ответную стрельбу, не весьма, впрочем, эффективную — никого из шведов не задело.

Предводители казаков вскоре отступили, поняв, что шансов на победу у них немного.

Шведский майор крикнул Кирилину:

— Кто вы такие и что вам надо?

Кирилин направился ему навстречу, держа руки на виду, чтобы продемонстрировать свои миролюбивые намерения, его трясущиеся губы едва сложились в улыбку:

— Мое имя Олег Федорович Кирилин. Желаю передать Его королевскому величеству Карлу XII послание от истинных русских патриотов, мечтающих о свержении нынешнего царя! — Карты были раскрыты, теперь оставалось только ждать, как отнесутся к его словам шведы.

Несколько мгновений казалось, будто майор не верит Кирилину, однако он кивнул, дав своим людям знак опустить ружья.

— Йохан Свенссон, к вашим услугам. Рад приветствовать вас как гостя Его величества. — Майор обрадовался, появление русских позволяло надеяться, что царское войско деморализовано и вот-вот рассыплется. Карл XII предсказывал, что Россия будет побеждена в единственной решительной битве. Неужто это вот-вот случится?

— Это дозорный отряд, мы скоро возвращаемая в лагерь и, если позволите, проводим вас. — Свенссон был вежлив, и все же приглашение его куда больше походило на приказ.

Кирилин выдохнул: кажется, побег удался, он был в безопасности.

— Будем рады, господин майор. Но следует соблюдать осторожность — царь и его генералы не весьма доброжелательны к солдатам, столь радикально меняющим свои взгляды.

— Могу себе представить! — Свенссон расхохотался и подозвал к себе одного из офицеров:

— Рамме, возьмите пятьдесят человек и следуйте дальше указанным маршрутом. Я с основным отрядом возвращаюсь в лагерь, гостей надо проводить.

Капитан Рамме отсалютовал, отдав сержанту приказ отделить половину роты и следовать за собой. Со Свенссоном остались две с половиной роты — достаточно, чтобы не только эскортировать, но и сторожить отряд Кирилина. Когда они тронулись, Кирилин подъехал к майору, заведя с ним беседу частью на русском, частью на шведском языке.

Злясь на саму себя, Сирин ехала в центре отряда, ругая себя за то, что вовремя не присоединилась к казакам. Затем, однако, она подумала об убитых и поняла, что ее сочли бы одним из предателей и не замедлили жестоко отомстить. Остальные спутники Кирилина благодарили судьбу за столь своевременное появление шведского патруля.

Свенссон довел их до первого поста шведского лагеря. Сирин давно уже бросила поводья, но Златогривый послушно остановился вслед за остальными лошадьми. Очнувшись от тягостных раздумий, Сирин увидела перед собой тысячи палаток, выстроенных ровными, словно по линейке проведенными линиями. Она попыталась представить себе, сколь велико в таком случае должно быть число солдат, но фантазия ей отказывала. Их было по крайней мере в десять раз больше, чем в армии Любекера. С тоской она оглядывала гигантский лагерь.