Нина. Книга 1. Проклятый дар - Айя Сафина

Внезапно, Тори что-то почувствовала. Она обернулась и уставилась точно на Нину, хотя Нина была уверена, что оставалась незримой в видении. Но Тори все-таки смотрела прямо на нее. Потом девушка улыбнулась самой широкой улыбкой, какую только могла подарить всем мирам, и эта улыбка предназначалась Нине.

Картинка померкла. Осталась лишь темнота, словно кто-то выключил свет.

Нина очнулась. Ощущение легкости и беззаботности утопического мира Тори исчезло. Внутри вдруг стало так пусто, огромная бездонная дыра разверзлась в грудине, и с каждым вдохом отчаяние все больше заполняло эту пустоту. Нина смотрела на бездыханное тело Тори и готова была выть! Рыдания снова нахлынули безжалостным потоком.

Она вновь осталась одна.

***

Громкий звонок мобильника безжалостно разорвал рабочую тишину в кабинете. Ян даже вздрогнул, безобразно чиркнув кривую линию в отчете. Он взглянул на настенные часы: половина девятого утра. Да, рабочий день у него сегодня начался раньше обычного. Ян потер шею скорее от беспокойства, чем от усталости и взглянул на экран телефона. Ирма Мазур. Ян устало вздохнул. Он уже и забыл о ее просьбе купить в отделение новый томограф. Он обещал послать запрос на одобрение попечительского совета, хотя и не разделял мнения Мазур о том, что прежний томограф изжил свое. Он не хотел отвечать, уж слишком много проблем навалилось на него сейчас. Но выдрессированная услужливость заставила провести пальцем по экрану в сторону зеленой трубки.

– Доброе утро, Ирма.

– Доброе утро, доктор Калев. Прошу прощения, не хотела беспокоить Вас так рано, – прозвучал сиплый голос женщины.

– Все нормально, я уже в кабинете, – Ян устало потер уголки глаз.

– Да, я знаю. Я жду Вас с ночи.

Ян напрягся.

– Что-то случилось? – спросил он.

– Да, – Ирма сделала паузу. Видимо, подбирала слова. – Доктор, Калев, Виктория Тамм умерла этой ночью. Примите мои соболезнования.

Ян замер. Он никак не ожидал получить подобные известия. Ирма словно окатила его ведром ледяной воды.

– Что произошло? – наконец, спросил он.

– Я бы назвала это внезапной кардиальной смертью, но, боюсь, относительно Виктории невозможно сказать, что это стало внезапным событием. Сердце более не могло выдерживать столько медикаментозных и хирургических нагрузок. В любом случае вскрытие назначено на десять утра в центральном городском морге. Ее родители будут там. Вы придете?

Ян едва поспевал за словами Ирмы. Мозг вдруг отказался работать, и все, что теперь мог делать Калев, это молчать.

– Доктор Калев, Вы здесь? – Ирма подумала, что разорвалась связь.

Калев не знал, что ответить, и просто откашлялся, дав знак Ирме.

– Мы начнем через полтора часа, – повторила она, не требуя ответа.

Калев сбросил звонок, так и не сказав ни слова. Зажмурил глаза, словно утренние сумерки были ярче дневного света, глубоко вздохнул и вдруг сжал телефон так сильно, что послышался хруст пластика. Но корпус не поддался, и Ян вяло отпустил хватку, проиграв.

Прошло уже около десяти минут после звонка, а Ян так и не сдвинулся с места. Стол был завален стопками медицинских карт, отчетной документации, а в дальнем углу уже давно забытая очередная научная диссертация. Минуты, потраченные ни на что, были непозволительной роскошью. А Ян все сидел и сидел. Да, он ничего не записывал, не читал, но работа совершалась в уме, и она была не менее важна всей этой бумажной волокиты. Ян решал судьбу Нины.

Он уже понял, что так обеспокоило его в сообщении Ирмы. Он не сразу понял, зато подсознание моментально раскусило нечто неестественное, подозрительное, спланированное. И когда эта мысль, доработанная тем же подсознанием деталями и доказательствами, дошла до мозга, Калев едва не застонал. Он бросил трубку быстрее, чем позволил Ирме услышать его тяжелые вздохи. Он понял насколько смерть Тори неслучайна и, действительно, не внезапна. Он ожидал знака, и получил его, это было очевидно. Вот только он не видел здесь ни судьбоносного рока, ни божьего провидения. Калев видел самый обыкновенный, пусть даже жестокий, но все же человеческий план. Это была Нина. Это были ее руки. Она обрубала концы.

И от этой мысли у Калева в очередной раз захватило дух. Как много она знает? Как далеко она готова пойти ради цели? Нина хотела вырваться отсюда и, наконец, получила шанс, и она определенно не собиралась его профукать. Нина избавилась от Виктории, чтобы ничего не связывало ее с этим местом, и никто не заставил вернуться. Избавиться от заботы – это всегда облегчает жизнь, но не всегда облегчает душу. Калев усмехнулся. А есть ли у Нины душа?

К полднику к стопкам медицинских карт на заваленном столе прибавилась еще одна. Ирма постаралась на славу. Вскрытие прошло быстро, четко и результативно. Калев не присутствовал на нем. Он не мог видеть, как режут детей, а те два года практики, что он проходил в детской поликлинике, еще когда был интерном, стали для него самыми жуткими. Он был обязан присутствовать практически на каждой аутопсии, которые, к счастью, случались не часто.

Отчет о вскрытии Виктории Тамм получился довольно объемным. Загадочная опухоль мозга, выстоявшая после нескольких лет химиотерапии и двух хирургических вмешательств, заняла два с лишним листа. Остальные три – последствия недуга. Ян знал, что Ирма помогала патологоанатому писать заключение, потому что определить причину смерти было трудно. Виктория Тамм была больна везде. Однако, вскоре они нашли участок некроза миокарда, отчего вывод был однозначный – инфаркт.

Ян знал, что он должен был сделать по сценарию, который для него писала Нина. Он положил телефон в карман халата и вышел из кабинета.

Пахло дождем. Он еще не посетил лечебницу, но предвещающий запах заключительной летней грозы обещал привести ее в скором времени. Дворы заполоняли пациенты, вышедшие на вечернюю прогулку, медсестры и санитары сверкали тут и там белоснежными халатами, где-то вдалеке слышались радостные визги малышни. Жизнь продолжалась.

Калев не удивился, когда не обнаружил Нину в аллее. Ян решил, что найдет их в палате, и оказался прав. Остап сидел в кресле возле двери в палату Нины и читал спортивный журнал. Завидев Калева издалека, он тут же встал, точно солдат.

– Доктор, – пробубнил Остап, кивнув.

– Как она? – спросил Калев, отодвигая металлическую планку с окна.

– Странная сегодня…

Остап не понимал абсурдность ответа. Нина уже давно стала синонимом странности, и не было надобности лишний раз упоминать об этом.

– Весь день спит, – продолжил Остап.

– Она ела?

– Нет. На завтрак не пошла, на обед тоже. Я принес ей поднос.

Калев уже заметил поднос с остывшим обедом. Нетронутым.

– Она в порядке, – сказал Остап. – Сестра осматривала ее после обеда. Сказала, что все в норме. Я не стал Вас звать.