Бетховен. Биографический этюд - Василий Давидович Корганов

больше того, что обещаю. Надеюсь и даже не сомневаюсь, что вы занимаетесь прекрасно, и не менее прекрасно развлекаетесь. Последним, конечно, увлекаетесь вы не настольно, чтобы забыть нас совсем. Тем не менее было бы чрезмерной уверенностью в вас или чрезмерным самомнением с моей стороны применить к вам известное изречение о том, что ни расстояние, ни смерть не ослабляют симпатии. Кому придет на ум приписать это ветреной, легкомысленной Т.?

Не забывайте, однако, вашего занятия: игры на фортепиано или вообще музыки. У вас такое выдающееся дарование, отчего бы не развить его вполне? Почему вы, столь склонная ко всему прекрасному и высокому, не хотите приложить вашего дарования, чтобы постичь в совершенстве прекрасное искусство, постоянно отражающееся обратно на нас?

Я живу совершенно уединенно и тихо. Хотя по временам некоторые поэты пробуждают меня, но все же с тех пор, как вы все уехали отсюда, чувствую безотрадную пустоту, которую даже неизменное искусство мое не в состоянии пока заполнить. Фортепиано ваше заказано и вы его вскоре получите. Какую разницу найдете вы в обработке придуманной в тот вечер темы и тем, что я вам сейчас написал. Поймите сами, но только не прибегайте за помощью к пуншу. Как вы счастливы, что могли уже так рано переехать на дачу! Только с 8-го числа мне удастся наслаждаться этим счастьем. Как ребенок радуюсь этому; какое блаженство гулять среди полей, кустарников, трав, скал, деревьев. Никто не может так любить деревню, как я. Ведь леса, деревья, скалы издают заветное эхо!

В скором времени получите от меня несколько других композиций, на трудности которых не можете пожаловаться. Читали ли вы «Вильгельма Мейстера» Гете и Шекспира, в переводе Шлегеля? Ведь на даче столько свободного времени. Я пришлю вам эти сочинения; быть может, они доставят вам удовольствие. Случайно один из моих знакомых оказался поблизости с вами. Как-нибудь утром, на полчаса, быть может, увидите меня у себя; зайду с тем, чтобы сейчас же убежать. Вы видите, что я угрожаю вам самой кратковременной скукой.

Передайте мой глубокий поклон вашему отцу, вашей матушке, хотя я, собственно, не имею на это права. Тоже и кузине М. Ну, прощайте, уважаемая Т. Желаю вам всего, что в жизни есть приятного и прекрасного. Вспоминайте меня чаще. Забудьте сумасбродство и будьте уверены, что никто не желает вам такой радостной, счастливой жизни, как я, даже тогда, когда вы и не сочувствуете

вашему покорнейшему слуге и другу Бетховену.

NB. Было бы весьма любезно с вашей стороны, если бы вы в нескольких строках указали мне, чем могу я здесь быть полезным вам?

Ни переговоры с издателями, в особенности с «Kunst und Industrie-Uomptoir» Шрейфогеля и Веста, или с банкиром Геникштейном, также занимавшимся музыкально-издательским делом, ни частые и продолжительные уроки у эрцгерцога Рудольфа, ни музыкальные вечера у последнего, куда камергер Швейгер приглашал не только Бетховена, но и его приятелей, барона Глейхенштейна, доктора Дорнера и др., ни исправление «скучных творений царственного ученика», ничто не отвлекало внимания композитора от красавицы Терезы и не мешало ему посылать письма и записки своему новому другу, «подобному камню», Глейхенштейну (gleich – подобный, stein – камень), невольно ставшему поверенным не только в сердечных делах Бетховена, но и в его обыденных, издательских и денежных, делах.

Милый, добрый Глейхенштейн!

Посылаю тебе при сем 300 флоринов. Дай мне только знать: нужно ли тебе еще и сколько? Вышлю сейчас же. И прошу тебя купить мне – так как я очень мало смыслю в этом и все это мне противно, полотна или бенгалину на рубахи и, по крайней мере, на полдюжины галстуков. Купи по своему усмотрению, только не откладывай, так как ты знаешь, что все это мне необходимо. Линду я дал сегодня 300 флоринов вперед; в этот раз я поступил вполне по-твоему.

Иосиф Геникштейн выплатил мне сегодня по 27 флоринов за фунт стерлингов. И он приглашает тебя и меня вместе с Клементи завтра к обеду. Не отказывайся; ты знаешь, как охотно я бываю с тобой. Но дай мне знать: могу ли я передать Геникштейну, что ты будешь наверное. Ты не откажешься, не правда ли? Поклон от меня всему, что дорого тебе и мне! Как охотно я приписал бы также: кому мы дороги???… Относится ли это по крайней мере ко мне? Кстати, сегодня и завтра у меня много дел, так что я не могу прийти к тебе, как хотел. Прощай; будь счастлив! Я не могу быть таковым.

Твой Бетховен.

Эрцгерцог велел еще вчера вечером пригласить меня к себе на сегодня, к половине второго. Вероятно, раньше трех я не буду иметь возможности уйти, а потому я вчера же вечером немедленно послал отказ от имени нас обоих. Если ты встретишь Геникштейна, то скажи ему, что я тебе сейчас же сообщил о его приглашении, потому что он не очень доверяет мне, в чем он, собственно, отчасти прав. Я написал, что мы оба пригласим себя сами в другой раз. Благодарю тебя за услуги. Очень жаль, что ты не застал меня, но я вижу тебя так редко у себя, что мне простительно, если я никогда тебя не ожидаю. Если можешь прийти с Дорнером сегодня вечером к эрцгерцогу, то получишь от меня заблаговременно уведомление.

Твой Бетховен.

Приложение я послал тебе вчера после обеда, тотчас же после твоего первого отказа. Сказали, что ты в театре, тогда как было только 5 часов. Ты видишь из приложенной записки Швейгера, что я рассчитывал на то, что Дорнер уже знает, что может прийти, и таким образом я не сказал тебе ни часа, ни прочего. Я сам доложил о тебе эрцгерцогу перед началом репетиции, и он очень любезно отнесся к этому. Ты много потерял, но не от того, что не слышал моей музыки; ты увидел бы любезного, даровитого принца и, как друг твоего друга, ты также не испытывал бы высоты его положения. Прости мне это маленькое гордое замечание. Оно основывается на приятном сознании, что те, кого я люблю, поставлены также на одну высоту со мною. Это не мелкое тщеславие. В результате у меня от твоей дружбы только неприятности и досада. Прощай. Сегодня вечером буду у милых М.

Взгляни на царственный вкус. Музыка так величественно подошла к поэзии, что, право, можно их назвать двумя скучными сестрами. Дай мне знать: остаетесь ли вы дома, но пораньше. Прощай, холодный друг! Во всяком случае, ты не имеешь даже