Сталин и Рузвельт. Великое партнерство - Сьюзен Батлер

Японское нападение на Перл-Харбор вынудило Рузвельта как можно скорее провести обсуждение планов войны с участием Китая, СССР, Британии и Америки. Первое послание Рузвельта Сталину после нападения японцев следует воспринимать именно в этом контексте. Надо заметить, что такое послание в большей мере предназначалось для Чан Кайши, чем для Сталина. Рузвельт объяснил Стимсону, что он очень хотел бы провести конференцию с представителями союзных правительств в Вашингтоне к концу декабря и с этой целью уже отправил такие телеграммы Чан Кайши, Черчиллю и Сталину.

8 декабря Чан Кайши объявил войну Японии, Германии и Италии. Затем он попросил советского посла в Китае Александра Панюшкина, чтобы СССР присоединился к Китаю и объявил войну Японии. У него были основания надеяться, что это скоро случится. Как говорилось в телеграмме Чан Кайши, отправленной в Вашингтон его министру иностранных дел Сун Цзывэню, «главный советский военный советник выразил свое личное мнение… что объявление Советским Союзом войны против Японии является лишь вопросом времени и чистой формальности»[529]. Сун Цзывэнь передал эту информацию Уэллсу. Через четыре дня после нападения на Перл-Харбор, 11 декабря, Литвинов встретился с Хэллом и сказал ему, что этого шага не планируется. «Развивая эту тему», он сообщил Хэллу, что «сегодня получил окончательное решение своего правительства, которое не содержит положений о готовности в настоящее время сотрудничать с США в дальневосточной зоне влияния Японии. Правительство СССР сосредоточено на полномасштабных боевых операциях против Германии, а участие вместе с США в военных действиях на Дальнем Востоке будет предполагать ответное нападение Японии»[530].

В ходе этой беседы Хэлл сообщил Литвинову неверные сведения, хотя в первый раз, но и, без сомнения, в последний, что Япония собирается вторгнуться в Россию: «У меня теперь есть сведения… из которых следует, что Япония, несмотря на условия русско-японского договора о соблюдении нейтралитета, сейчас находится под сильнейшим давлением со стороны Германии, требующей напасть на Россию и на другие страны, воюющие против Германии». По свидетельству Хэлла, Литвинов уклонился от обсуждения этой темы. Тогда Хэлл попробовал воздействовать на Литвинова туманной угрозой: «Если Россия воздержится от сотрудничества с нами на Дальнем Востоке в то время, когда мы продолжаем оказывать ей поддержку, представляете, какой поток критики здесь обрушится на нас за то, что мы помогаем России».

Вот послание Рузвельта Сталину от 14 декабря:

«Первое: я предлагаю генералиссимусу Чан Кайши созвать немедленно в Чунцине конференцию в составе китайского, советского, британского, голландского и американского представителей. Эта группа должна бы собраться не позднее 17 декабря и доложить результаты своим правительствам совершенно конфиденциально к субботе, 20 декабря. Это должно дать нам предварительное представление об общей проблеме под углом зрения Чунцина.

Второе: я прошу британцев собрать в Сингапуре военно-морскую конференцию…

Третье: я был бы очень рад, если бы Вы лично переговорили с американским, британским и китайским послами в Москве и сообщили мне Ваши предложения по всему вопросу к субботе, 20 декабря.

Четвертое: в течение ближайшей недели я подвергну обсуждению те же вопросы со здешними британскими миссиями и сообщу Вам о положении, как оно представляется отсюда»[531].

В телеграмме Сталину Литвинов направил свои пояснения к этому посланию:

«Только что меня пригласил Рузвельт и вручил мне послание для немедленной отправки… В начале беседы со мной президент сказал, что Чан Кайши намерен сделать Чунцин центром управления операциями союзных сил, и ему хотелось бы, чтобы Рузвельт определенным образом удовлетворил его, внеся такое предложение; однако далее [во время беседы] он сказал, что придает большое значение конференции, которую предлагает провести. Мне показалось, что Рузвельту хотелось бы в определенной степени пойти навстречу общественному мнению, которое настаивает на совместных боевых действиях союзников и критикует его за то, что он раньше не привлек нас к участию в конференции по тихоокеанским событиям… В ответ на мои возражения, что на конференции, по всей вероятности, будут обсуждаться проблемы войны с Японией… Рузвельт ответил, что он относится к этому с пониманием и что нашему представителю в Чунцине, безусловно, будет нецелесообразно официально участвовать в работе конференции… Возможно, Рузвельту хотелось бы вовлечь нас в действия против Японии, хотя бы в косвенной форме и на словах; по всей вероятности, это – вся и единственная цель его предложений»[532] (курсив авт.).

Датированное 14 декабря послание Рузвельта было передано только на следующий день в 16:20.

Сталин ответил вежливым, но несколько озадачивающим посланием, в котором говорилось, что он получил телеграмму Рузвельта только 16 декабря, и в котором он сообщал: «В связи с тем, что в Вашем послании не были указаны цели конференций в Чунцине и Москве и ввиду того, что до открытия конференций остался всего один день, я полагал возможным выяснить вопрос о целях конференций и возможность отложения конференций на некоторое время при встрече с г-ном Иденом, который только что прибыл в Москву… Однако, как выяснилось, г-н Иден также не информирован по этому вопросу»[533].

Рузвельт отказался от идеи созыва конференции, и телеграмма Черчиллю так и не была отправлена. Попытки вовлечь Сталина в войну против Японии на какое-то время прекратились. А Черчилль в любом случае планировал посетить Белый дом в течение недели.

Сталин послал Чан Кайши дружескую телеграмму несколькими днями раньше, в которой приносил свои извинения за неучастие России в войне с Японией, объясняя это тем, что «Россия сегодня несет на себе основную тяжесть в войне с Германией… В таких обстоятельствах Советский Союз сегодня не должен отвлекать свои силы на Дальний Восток… Поэтому я прошу Вас не настаивать, чтобы Советская Россия немедленно объявила войну Японии»[534].

Однако затем он добавил: «Советская Россия должна будет воевать с Японией в случае, если Япония определенно нарушит пакт о нейтралитете. Мы готовимся на случай такой ситуации, но для подготовки потребуется время».

Госдепартамент получил копию этой телеграммы 16 декабря. Читая ее, Уэллс так разволновался, что немедленно позвонил Рузвельту и зачитал ему текст по телефону. Вот так, экспромтом, Сталин намекнул Рузвельту, что хоть и не теперь, но при определенных обстоятельствах можно ожидать, что Россия вступит в войну против Японии.