Мошенники времени - Роберт Линн Асприн

Малькольм молча кивнул. Джексон не был его другом, но его поступок у Римских Врат две недели назад сильно поднял его в глазах Малькольма. Он надеялся только, что — как бы ни поворачивались события в Риме — Скитер и Маркус благополучно вернутся в Ла-ла-ландию.

Малькольм подумал о Йанире и двух ее прелестных дочурках и напомнил себе, что лично вызвать Фарли на дуэль здесь, в Денвере, будет не просто самоубийством, но и подвергнет опасности Марго. И все равно руки у него чесались от желания сунуть свой армейский «кольт» в бородатую морду Фарли.

Малькольм не любил терять друзей. Если Маркус и Скитер не вернутся со следующим открытием Римских Врат, Малькольм твердо решил, что сам отправится через них в противоположном направлении и будет искать их. Рим — большой город, но у Маркуса там имелись свои знакомства, и у «Путешествий во времени» — тоже. Потеря двух жителей ВВ-86 — пусть даже один из них родом из Нижнего, а второй — вор и мошенник — вряд ли поднимет репутацию фирмы. И если необходимо, Малькольм сам объяснит им это

Малькольм недобро усмехнулся. О да, мистер Чак Фарли еще получит свое, даже если Малькольму придется самому отправиться в Верхнее Время, чтобы выследить его там. Он надеялся только, что Скитер Джексон и Маркус еще живы и смогут дать показания, когда придет время сводить счеты.

Солнце палило так яростно, как некогда в небе монгольских пустынь, и песок под ногами раскалился до такой степени, что Скитер ощущал этот жар сквозь тонкие подошвы кожаных сандалий. Жар волнами поднимался от песка арены, слепил глаза, отражаясь от бронзовых поворотных столбов, мраморных ярусов зрительских мест и храмов, построенных прямо на арене. Зрительские ряды протянулись по меньшей мере на милю с обеих сторон арены, и от рева толпы у Скитера закладывало уши — до боли в голове.

Скитер сделал глубокий вдох и на мгновение зажмурился. «Если Йанира права, ты могла бы помочь мне здесь, Артемида. И ты, Афина, тоже; Йанира говорила, что ты даже победила как-то раз в бою самого бога войны. Я уверен, что немного помощи мне здесь не помешает!» Он помолился также монгольским богам неба и грома небесного, и даже Святой Троице — последнему он научился, когда мать водила его, совсем еще маленького, в методистскую церковь. Когда дело доходило до молитв, Скитера не особенно заботило то, кто на них откликается; главное — чтобы ему помогли. Интересно, подумал он, сколько молитв поднимается сейчас к небесам?

Он сосчитал бойцов: двадцать человек, десять пар, бьющихся одновременно. Две пары эсседариев сражались на колесницах, запряженных парой лошадей каждая. Пара лакеаторов метала друг в друга дротики — на тренировках он видел, как они владеют ими, и очень радовался тому, что ему предстоит биться не с кем-то из них. Две пары мирмильонов в тяжелых галльских шлемах с рыбками на гребне угрожали друг другу своими мечами Двоих ретиариев поставили в пары со своими традиционными преследователями — секуторами в тяжелых шлемах с узкими прорезями, со щитами и короткими мечами. Пара верховых андабатов возбуждала у Скитера приступ жгучей зависти верхом он смог бы продержаться довольно долго, просто кружа по арене, пока Люпус не свалится от изнеможения. Однако коня у него как раз и не было. Последние две пары были вооружены так же, как они с Люпусом: новички — подобно ретиариям — с сетями в левой руке и трезубцами в правой, с арканом в качестве запасного оружия, тогда как закаленные ветераны, с которыми им предстояло биться, сражались почти нагишом — но держа в каждой руке по мечу.

Единым строем промаршировали они через раскаленную арену и остановились перед императорской ложей. За спиной их послышался лязг запираемых ворот. От толпы сражавшихся отделял глубокий ров с водой, по меньшей мере в десять футов шириной, не говоря уже о высокой железной изгороди, на вид способной удержать даже слона; впрочем, вид нескольких сильно помятых секций наводил Скитера на мысль, что раненые слоны все-таки предпринимали попытки прорваться через нее.

Пожалуй, единственным местом, где можно было бы укрыться, оставалось нагромождение длинных прямоугольных пьедесталов между поворотными столбами. На постаментах возвышались изваяния различных богов, крылатых викторий — Скитер весьма надеялся, что сегодня они улыбнутся именно ему — и огромный египетский обелиск прямо в самом центре.

Ланиста Скитера подтолкнул его вперед. Гладиаторы поклонились императору, хором выкрикивая: «Мы, идущие на смерть…»

Скитер только открывал рот — не из-за того, что голос его дрожал, но скорее из-за своей неважной латыни; помимо этого, он не в настроении был славить римского императора. Клавдий восседал на троне увечным римским божеством, равнодушно взирая на них с высоты, как на каких-то забавных букашек. Скитера — разжалованного монгольского богду — это привело в ярость. «Я тоже, черт возьми, был богом — целых пять лет. Пусть мне было одиноко как черт знает кому, но я был богом и не хуже тебя, император Клавдий!»

Что ж, лучше злость, чем страх. Он старательно распалял себя — так лиса собирается с хитростью, чтобы напасть на ничего не подозревающую, наивно полагающую себя в полной безопасности жертву. Победитель сотни с лишком поединков, самый популярный гладиатор Рима — Волк Смерти — низко поклонился под хор тысяч глоток: «Люпус! Люпус! Люпус!»

Скитер покосился на своего тренера, стоявшего за его спиной с кнутом в одной руке и с раскаленным докрасна на конце железным прутом в другой — чтобы подгонять его в случае необходимости. Он громко засмеялся, изрядно того озадачив, и снова повернулся к нему спиной. Что-что, а в таком понукании он не нуждался. Взглянув на Люпуса, он увидел, что улыбающийся чемпион явно уверился уже в своей победе. Скитер знал, что ему положено трястись от страха. Однако сознание того, что где-то на трибунах стоит и смотрит на него Маркус, жгло его сильнее, чем горячее солнце монгольских пустынь, гоня прочь страх.

Император поднял руку и опустил ее. На мгновение рев толпы оглушил Скитера — и он тут же забыл об этом, уворачиваясь от двух мечей Люпуса. Он прищурился от их блеска, остро сожалея о том, что у него нет при себе солнцезащитных очков, кольчужного костюма из титановых звеньев и полуавтоматической винтовки МР-5 с полусотней запасных магазинов.

Все, что видел теперь Скитер, — это два сверкающих клинка Люпуса Мортиферуса и его ухмыляющееся лицо. Он отпрыгивал то в одну сторону, то в другую, делал ложные выпады трезубцем и отскакивал назад, стараясь сбить соперника с ритма, потом сделал первый, пробный бросок сетью. Люпус увернулся, но в самый последний момент. На этот раз рев зрителей достиг его сознания — он отпрянул назад, уворачиваясь от смертоносных клинков, и дернул сеть за веревку обратно к себе. Потом приноровился парировать выпады Люпуса трезубцем и позволил своей голове самой перебирать возможные идеи.

Каменная стена посередине Цирка не была сплошной. В ней имелись бреши, достаточно широкие, чтобы спрятаться в них или пронырнуть на другую сторону. Скитер так и поступил. Люпус, чья массивная туша не позволяла ему сделать этого, злобно выругался и побежал вокруг стены, чтобы встретить его с другой стороны. Скитер просто-напросто вернулся обратно тем же путем. Публика разразилась хохотом. Лицо Люпуса в то мгновение, когда Скитер успел бросить взгляд в его сторону, приобрело свекольную окраску; вены на его шее вздулись. Гладиатор побежал обратно.