В огненном плену - Карен Мари Монинг

— Фигня. Ты не преподнесешь мне это в милом и добром свете, в этом нет ничего милого и доброго.

Я не соглашаюсь с его вторым комментарием, потому что тут Бэрронс почти прав, а дело в моей на него злости, а не в его правоте.

— Я не говорил, что это было милым и добрым. Оба поступка были корыстными, как все, что я делаю. К данному моменту я полагал, что вы меня неплохо знаете.

— Ты не имел на это права.

— Ах, морально уязвленный вопль слабого: «Тебе не позволено это делать!» Каждому позволено делать все, на что он способен, оставшись безнаказанным. Лишь когда вы поймете это, вы поймете и где ваше место в этом мире. И в чем заключается ваша сила. И что такое право сильного.

— Ах, — насмешливо произношу я, — морально несостоятельный вой хищника.

— Виновен по всем статьям. Но в ту ночь выл не только я.

— Ты не знаешь наверняка, что я…

— Фигня, — нетерпеливо обрубает Бэрронс. — Вам не нужно притворяться, будто вы были способны на что-то, кроме ненависти ко мне. Это было видно по вашим глазам. Вы были юной, чертовски юной. Незнакомой с трагедиями до тех пор, пока не умерла ваша сестра. Вы явились в Дублин как ангел мщения, и что вы сделали сразу же после приезда? Переспали с дьяволом. «Ой, дерьмо», верно? В ту ночь со мной вы чувствовали себя настолько живой, как никогда. Вы родились в том чертовом обшарпанном номере мотеля. Я видел, как это случилось, видел, как женщина, которой вы являетесь, разрывает пополам свою тесную, сдавливающую ее шкурку и выходит из кокона. И я говорю не о сексе. Я говорю о стиле существования. В ту ночь. Вы. Я. Нет страха. Нет ограничений. Нет правил. Перемена, которую я видел, была откровением. Каково было ожить вот так в городе, убившем вашу сестру? Вы чувствовали себя худшим в мире проклятым предателем, верно?

Я рычу, как разъяренное животное. Да, да и да. Именно так я себя и чувствовала. Алина лежала в холодной могиле, а я была в огне. Я была рада, что приехала в Дублин, рада, что заблудилась и попала в магазин Бэрронса, потому что во мне просыпалось нечто, дремавшее всю мою жизнь. Как можно радоваться приезду в город, который убил твою сестру? Как можно радоваться тому, что живешь, когда она мертва? Как я вообще могла позволить себе радоваться хоть чему-то?

— Вы не могли с этим справиться, вы не могли презирать себя больше, чем уже презирали, поэтому вы направили ненависть на меня. Вы хотите ненавидеть меня за то, что я взял это воспоминание и на некоторое время спрятал его подальше. Что ж, вперед.

— Я не хочу тебя за это ненавидеть! — выкрикиваю я. — Я хочу найти способ простить тебя за это. Именно это меня и пугает. Ты отнял мою память, мой выбор: смириться или отказаться мириться с тем, что случилось. Ты отнял часть моей реальности.

— Я повторю еще один чертов раз: я не смог бы отнять у вас право выбора, если бы вы так отчаянно не желали от него избавиться. Мозг — сложная штука. Он записывает, запоминает, здорово цепляется. Память всегда на месте, благодаря этому вы все и обнаружили. Я всего лишь запинал воспоминание под камень. Вы же вложили в мой пинок всю свою силу воли. Вы помогли мне его спрятать. Я помогу вам вспомнить о том, что вы считали грязным пятном на своем сознании. Это была лучшая чертова ночь в моей жизни. — Бэрронс смеется и качает головой. — А вы не могли дождаться возможности от нее избавиться. Я не желал прятать от вас это воспоминание. Я желал засунуть его прямо вам в глотку. Заставить взглянуть правде в глаза, заставить хотеть этого, хотеть меня, хотеть драться за то, что с нами произошло, с той же самоотдачей, с какой вы занимались сексом. Ну что ж, мисс Лейн, вы вернули свое драгоценное воспоминание. Теперь вы вышвырнете меня?

Я с ужасом понимаю, что это сложный выбор. Оставить Бэрронса или нет. Остаться или уйти. Как доверять тому, кто уже отнял у тебя одно из воспоминаний? Как убедить себя, что он не сделает этого снова? А если я смогу себя в этом убедить, не стану ли я ягненком в городе волков, в чем Бэрронс обвинил меня в ту самую ночь? Поверив в то, во что хочу поверить, отрицая куда более вероятную правду: рецидивизм является частью человеческой природы.

Мы те, кто мы есть. Говорят действия.

Бэрронс интуитивно читает мои мысли, даже не видя моего лица.

— Да. Говорят действия. Проанализируйте мои действия. Вскоре после того, как я использовал Глас и отнял у вас воспоминания о той ночи, я начал учить вас Гласу, зная, что таким образом у вас навсегда возникнет иммунитет к моему внушению. Я уравнял наши шансы на поле. В суде подобное могли бы назвать компенсацией за… — он коротко смеется, — преступление на почве страсти. И это, моя дорогая, офигительно сложная мисс Лейн, наиболее близко к извинению того, кто никогда ни перед кем не извиняется. Смиритесь или свалите.

Бэрронс встает, проходит мимо меня и скрывается за дверью прежде, чем я успеваю ответить.

Как солдаты, гибнущие один за другим[55].

Мак

Факт: невозможно полностью понять другого человека.

Факт: мы рождаемся в одиночку и умираем в одиночку.

Факт: не существует такого понятия, как безопасность. Только бдительность, решимость выжить и готовность быть безжалостным ради этого.

Факт: любовь неидеальна.

Факт: я тоже.

Эти пять фактов являются желчью, с помощью которой я перевариваю события прошедшего дня.

Растянувшись на мягком диване перед своим любимым газовым камином в глубине книжного магазина, я восхищаюсь тем, как очистился мой мозг. Раньше между мысленной точкой старта и конечными пунктами назначения было множество пит-стопов и кружных путей, теперь же процесс идет примерно так: я его люблю? Да. Он идеален? Нет. А я? Тоже нет. Я его брошу? Нет. Все, разобрались. Можно поспать.

***

Я просыпаюсь, когда звенит дверной колокольчик, перекатываюсь, тру глаза и убираю волосы с лица. Спала я крепко. Я вспоминаю, что не вешала колокольчик обратно после того, как Риодан сорвал его с крепления. Наверное, Бэрронс все починил.

Первым делом, открыв глаза, я смотрю на свою руку. Ага. Я все еще невидима. Замечательно! Я не тороплюсь от этого избавляться. К тому же я чувствую глубокие вмятины на правом боку, от руки до щеки. Оставленные обивкой дивана. Терпеть не могу разгуливать с отметинами после сна, а сейчас у меня вся щека «украшена» похожими на сфинктер отметинами.

Я чувствую, как у меня в животе начинает гореть, и тут же вскакиваю на ноги, выгибая спину, сдерживая рычание.

Я чую присутствие Темных Принцев.

Я пригибаюсь, чтобы скрыться за диваном, и начинаю понемногу пятиться в сторону жилой половины магазина, и только потом вспоминаю, что они не могут меня видеть. Ха.