Эволюция красоты. Как дарвиновская теория полового отбора объясняет животный мир – и нас самих - Ричард Прам

Если Книга Бытия повествует об утрате Адамом бакулюма как об акте божественного вмешательства, то как же объясняют этот феномен эволюционисты? Хотя в научной литературе содержится не так уж много эволюционных рассуждений о человеческом пенисе в целом и утрате им бакулюма в частности, все же нашелся один отважный биолог, который взялся за эту задачу с примечательным пылом. Ричард Докинз выдвинул гипотезу, что мужской пенис эволюционировал по пути утраты бакулюма для того, чтобы служить – ага, вот оно! – честным индикатором здоровья и генетической доброкачественности:

Впрочем, Докинз сам признает: к этой гипотезе «не следует относиться слишком серьезно»; он предложил ее лишь для того, чтобы перейти к принципу гандикапа Захави и связать с хорошими генами. Тем не менее, когда Докинз говорит, что эта идея «скорее занимательна, нежели правдоподобна», он невольно дает вполне точное определение всей концепции адаптивного выбора полового партнера.

Сказочка Докинза о «женщине-диагносте» скорее обнаруживает, насколько ему самому приятна гипотеза о том, что мужская эрекция является исключительным эволюционным символом мужского генетического и физического превосходства. В предложенном им сценарии экстатическое ощущение набухания детородного органа приобретает значение научно обоснованного эволюционного показателя индивидуального мужского превосходства. Подростковые грезы об эректильном всемогуществе предстали в качестве формирующей силы человеческой эволюции. В этом смысле докинзовская сказка о «женщине-диагносте» может рассматриваться как шедевр фаллоцентрической эволюционной биологии.

Однако, следуя замечанию Докинза, данный сценарий не выглядит «правдоподобным». По всей видимости, основная причина заключается в том, что для среднего мужчины детородного возраста эрекция – даже «действительно стойкая» – является не более высоким показателем некоего превосходства в здоровье, нежели наличие косточки в пенисе у наших родичей-приматов. Более или менее каждый мужчина, по крайней мере в определенных возрастных пределах, способен на эрекцию – «для этого не нужно быть особенно сильным или выносливым». Чисто сосудистая, гидростатическая эрекция – отнюдь не тяжкий вызов для половозрелых мужчин практически при любом состоянии здоровья. Наибольшая часть эректильных дисфункций у мужчин связана с процессами старения, а в африканских саваннах плейстоценовой эпохи, где проходило наше эволюционное прошлое, большинство представителей рода Homo едва ли доживали до возраста, в котором у них могли бы начаться старческие нарушения половой функции. К тому же – несмотря на вездесущую рекламу разнообразных средств для усиления эрекции, которую ведут фармацевтические компании и которая вынуждает заподозрить небывалую эпидемию мужской половой слабости, – никаких реальных данных об ухудшении эрекции у мужчин в современном мире нет. Так насколько же избирательной должна быть каждая женщина, если, следуя сценарию Докинза, она должна уметь использовать эректильную состоятельность мужчины в качестве критерия выбора партнера? При таком отборе могут элиминироваться разве что немногие престарелые потенциальные партнеры (по иронии, вместе с их «хорошими генами» долгожительства). Таким образом, маловероятно, что утрата бакулюма явилась эволюционным ответом на потребность женщин оценивать качество и здоровье партнера. И все же, вопреки советам самого Докинза, психологи-эволюционисты восприняли его гипотезу утраты мужчинами бакулюма как гандикап[265] вполне серьезно.

Впрочем, в гипотезе Докинза неявно содержится еще одно, гораздо более правдоподобное объяснение – исключительно эстетического характера, что в основе эволюционной утраты мужчинами бакулюма лежит механизм выбора полового партнера женщинами. В противовес гипотезе честного сигнала и теориям конкуренции между самцами можно предположить, что такие признаки, как редукция бакулюма, увеличение размеров пениса и изменения его формы, коэволюционировали вместе с женскими предпочтениями такой морфологии пениса, которую женщины считали субъективно привлекательной. Но почему женщины развили в себе предпочтение больших и толстых пенисов определенной формы? Причина, безусловно, кроется в сексуальном удовольствии – во всех его многочисленных проявлениях.

Человеческий пенис – это сложное брачное украшение, разнообразные признаки которого эволюционировали с тем, чтобы оказывать эстетическое воздействие через два канала сенсорного восприятия: зрение и осязание. Эстетическим результатом этой эволюции явилось визуально доступное украшение, одновременно выступающее как скульптурный орган для возбуждения индивидуальных, интерактивных тактильных ощущений. Иными словами, красота гениталий тоже случается «просто так».

Конвергенция всех этих разнообразных признаков[266], вероятно, связана с тем фактом, что благодаря утрате бакулюма как структуры, участвующей во втягивании пениса, у людей, в отличие от других видов приматов, пенис не скрывается в теле, когда эрекция завершается. Вместо этого он свободно болтается, и тот факт, что в процессе эволюции он стал длиннее и толще, чем у других приматов, делает его еще более заметным. Это подразумевает, что эволюционная утрата бакулюма и постепенное увеличение размеров пениса у человека могут быть связаны и являться результатом сексуальных предпочтений женщин. Демонстрация гениталий становилась все более выразительной по мере эволюции двуногого прямохождения[267] на протяжении последних пяти миллионов лет истории человечества.