Мгла над Инсмутом - Говард Филлипс Лавкрафт

Казалось, что на миг я обрел зрение – далеко над собой я увидел неверный расплывчатый голубоватый свет. Это видение сменилось другим – теперь я полз наверх, протискиваясь сквозь нагромождение обломков навстречу сияющей луне, а за моей спиной ревел разъяренный ветер, пока все за моей спиной не обрушилось под его чудовищным напором. Зловещее пульсирующее сияние луны вырвало меня из плена иллюзий, вернув в реальный мир.

Я распростерся ничком, зарывшись пальцами в песок австралийской пустыни, а вокруг меня бесновался вихрь, подобного которому не бывало на земле. Моя одежда была изорвана, все тело покрывали ссадины, синяки и царапины. Не могу сказать, сколько времени мне потребовалось, чтобы окончательно прийти в себя; не знаю, когда мои воспоминания сменил горячечный бред. Казалось, здесь была груда титанических каменных блоков, под ними лежала бездна, таившая в себе ужасные откровения и невыразимый ужас, что настиг меня, – но что из этого в самом деле существовало? Фонаря при мне больше не было, как и металлического контейнера, который я нашел. Действительно ли я нашел его, как и эти руины, и эту бездну? Оглядевшись, я не увидел ничего, кроме спокойного пустынного песчаного моря.

Дьявольский ветер стих, и мерзкая грибовидная разбухшая луна растворилась в западном небе. С трудом поднявшись на ноги, я побрел на юго-запад, в сторону лагеря. Что же случилось со мной на самом деле? Быть может, я лишился чувств и подобно сомнамбуле блуждал среди песков и камней? А если нет – смогу ли я жить дальше? С этой мыслью вся вера в нереальность моих снов, порожденных легендами, покинула меня, уступив место прежним сомнениям. Если существовала та бездна, значит, существовала и Великая Раса с ее богомерзкими деяниями в космическом водовороте времени, и то были не сны – детища мифов и преданий, но кошмарная, сводящая с ума реальность.

Неужели мое сознание действительно было заброшено в мир, где не ступала нога человека, на сто пятьдесят миллионов лет назад? Неужели я, потеряв память, стал вместилищем чужого разума, явившегося из бездны времен? Был ли я пленником этих жутких созданий, видел ли проклятый каменный город в дни его славы, бродил ли по знакомым мне галереям в отвратительном теле, принадлежавшем захватчику? Более двадцати лет меня мучили сны и видения – или ужасные отголоски моей собственной памяти? Доводилось ли мне беседовать с умами из недостижимых уголков времени и пространства, постигнуть все тайны прошлого и будущего вселенной и запереть свои труды в металлическом контейнере, хранившемся в титанических архивах? Что же до тех тварей – древней расы пришельцев, повелевавшей ураганами, миллионы лет таящейся в черных безднах земли, слабея и вымирая, пока на поверхности планеты друг друга сменяли разнообразные формы органической жизни – существовали ли они?

Не знаю. Если реальна и бездна, и то, что таится в ней, надежды нет. Тогда над всем миром, над всем человечеством лежит немыслимая, глумливая тень, что лежит вне времени. К счастью, кроме последних отрывочных видений у меня нет ни единого доказательства. Я потерял металлический контейнер, и подземный лабиринт все еще не найден. Если вселенная с ее законами смилостивится над нами, его не найдут никогда. Так или иначе, мой сын все равно узнает от меня обо всем, что со мной случилось, или о том, что мне привиделось; пусть он, будучи профессиональным психологом, судит о реальности произошедшего и предаст мою историю огласке.

Я уже упоминал, что осознал истинность своих многолетних мучительных сновидений благодаря тому, что открылось мне в тех исполинских руинах, погребенных в недрах земли. Мне нелегко доверить бумаге столь важное откровение, хотя любой из читателей уже обо всем догадался. Разумеется, оно заключалось в книге, покоившейся в металлическом контейнере – том, что я похитил из всеми забытого хранилища, где он лежал в пыли миллионы лет. От зари человечества ее не касалась ничья рука, и никто не мог ее увидеть. И все же, в свете фонаря посреди этой страшной мегалитической бездны, я увидел, что символы, начертанные на хрупких, пожелтевших от времени страницах, не были иероглифами родом из тех времен, когда сама Земля еще была юной. То были буквы латинского алфавита, слагавшиеся в слова английского языка, написанные моим почерком.

1935

Осмотрительные следователи дважды подумают, прежде чем оспорить общее убеждение о том, что Роберт Блейк погиб от удара молнии – или, может, от тяжкого нервного потрясения, вызванного электрическим разрядом. Правда и то, что окно, лицом к которому он стоял, разбито не было, но Природа, как известно, способна на самые непредсказуемые прихоти. Выражение лица пострадавшего с легкостью могло быть следствием какой-то неизвестной мышечной реакции, никак не связанной с тем, что он видел, а дневниковые записи со всей очевидностью продиктованы разыгравшимся воображением, пищей для которого, в свою очередь, послужили местные суеверия и материалы былых времен, им обнаруженные. Что до аномальных условий в заброшенной церкви на Федерал-Хилл, – трезвомыслящий аналитик тут же спишет их на шарлатанство, сознательное или нет, к которому втайне приложил руку и сам Блейк, хотя бы косвенно.

Ибо, в конце-то концов, пострадавший был писателем и художником, целиком посвятившим себя сферам мифа, сна, ужаса и суеверия, и жадным до сцен и эффектов сверхъестественного, призрачного толка. Его предыдущее пребывание в городе – визит к странному старику, столь же одержимому адепту оккультного и запретного знания, как и Блейк, – завершился пожаром и смертью, и, должно быть, некий нездоровый инстинкт снова выманил его из родного дома в Милуоки. Блейк наверняка знал старинные предания, невзирая на дневниковые заверения в обратном; гибель его, по всей видимости, уничтожила в зародыше грандиозную мистификацию, которой суждено было войти в литературу.

Однако ж в числе тех, кто изучил и сопоставил все свидетельства, несколько человек придерживаются теорий менее рациональных и обыденных. Они склонны принимать дневник Блейка за чистую монету и многозначительно указывают на ряд фактов – таких, например, как несомненная подлинность архива старой церкви, как подтвержденное существование всеми ненавидимой неортодоксальной секты «Звездная мудрость» вплоть до 1877 года, задокументированное исчезновение любознательного журналиста по имени Эдвин М. Лиллибридж в 1893 году и главное – выражение неизъяснимого, чудовищного ужаса на лице погибшего молодого писателя. Один из этих фанатиков дошел до крайности: выбросил в залив странной формы камень и прихотливо украшенный металлический ларчик, найденные на колокольне старой церкви – на черной колокольне без окон, а вовсе не в башне, где, если верить дневнику Блейка, изначально находились эти предметы. И хотя на этого человека, всеми уважаемого врача, любителя фольклора, обрушился град официальных и неофициальных упреков и порицаний, он уверял, что избавил землю от смертельной опасности.