Роман Ким - Александр Куланов

Но проходит два года, и всё чудесным образом меняется. Скрывавшийся в горах от американской военной полиции герой повести возвращается в город: «Общежитие в Усигомэ стало неузнаваемым. У входа висела большая вывеска — на ней было написано по-английски “Манила-клуб” и нарисован щит с косой полосой и лошадиной головой в углу. А рядом с этой вывеской висела совсем маленькая — “Представительство компании по производству дрожжевых удобрений”».

Герой Кима садится в троллейбус на станции Ёцуя (это недалеко от Усигомэ), бесцельно бродит по Западной Гиндзе, попадает в переделку с американской военной полицией на рынке в Киссёдзи, «где собираются спекулянты со всех концов столицы», наконец, спускается «…вниз к Тамеикэ и… в сторону Хибия. Вскоре… появилось семиэтажное здание Общества взаимного страхования жизни — штаб американского главнокомандующего».

Это здание существует и сегодня, хотя и в несколько перестроенном виде. Расположено оно к северо-востоку от парка Хибия и выходит фасадом с массивными колоннами на угол императорского дворца. Хорошим ориентиром служит теперь роскошный отель «Пенинсула», построенный справа от бывшего штаба (если стоять спиной к дворцу) и через один дом от него. Несмотря на то, что здание надстроено и выровнено по общей многоэтажной линейке квартала Маруноути, спереди до сих пор выступает тот самый, вполне узнаваемый семиэтажный фасад, а внутри по-прежнему можно встретить командующего американскими оккупационными силами в Японии генерала Макартура, уже в виде бронзового бюста в небольшом музейчике. Входил ли в это здание человек в форме полковника Советской армии, «очень похожий» на Кима? В книге есть описание приема Макартуром японских разведчиков — подробное и точное.

«Нас подняли на шестой этаж. Мы прошли в аванзалу… Полковник сейчас же вошел в кабинет главнокомандующего, а генерал поздоровался с Кавабэ за руку и, отведя его в угол, стал разговаривать через переводчика Ириэ, — по-видимому, относительно процедуры представления… Мы вошли вслед за Кавабэ в огромный кабинет главнокомандующего и, пройдя его, вступили в следующую комнату — курительную Мака. Она тоже была огромной… я успел украдкой осмотреть всю комнату. Ее главным украшением были полки, уставленные всевозможными трубками, начиная с индейских, перевитых шнурами с кисточками, и китайских водяных трубок и кончая массивными фарфоровыми трубками, похожими на музыкальные инструменты, и длинными корейскими трубками с мундштуками из янтаря и слоновой кости…»

Жизнь в Токио постепенно менялась, и снова герой Романа Кима описывает эти изменения так, как если бы они действительно происходили у него на глазах. «В доме напротив станции Йоцуя, на котором висела вывеска “Гостиница Фукудая”, помещался штаб группы морских офицеров, а в гостинице “Вакамцусо” в районе Усигомэ помещался штаб группы военных врачей-бактериологов. Клуб “Романс” на Западной Гиндзе — в здании, примыкающем к телеграфному агентству “Денцу”, был штабом офицеров, окончивших разведывательную школу Накано. Кафе “Акахоси” в районе Сибуя служило явочным пунктом для офицеров штаба армии в Корее, а контора Ии — для офицеров-генштабистов, работавших по русской линии. Эти штабы и явочные пункты офицерских групп были рассеяны по всему Токио под вывесками кафе, ресторанов, гостиниц и прочих предприятий.

…Все нити от этих компаний, контор, артелей, содружеств, клубов и кафе сходились в одном месте — в главной конторе в квартале Хибия, которая официально именовалась General Headquarters — главная штаб-квартира, сокращенно GHQ».

Как только главный герой повести узнаёт о тайных связях японской и американской разведок, мир для него переворачивается вверх дном. Сразу резко меняются и город, и его оценка. Пожалуй, это одно из лучших описаний у Романа Кима: «…Токио, который я видел до сих пор только с фасада, вдруг повернулся, как на вертящейся сцене театра Кабукидза, и предо мной открылся другой Токио. Если первый Токио был похож на хиросимскую женщину с лицом, изукрашенным пятнами ожогов и разноцветными полосами, то второй Токио напоминал зашифрованный документ, в котором говорится о самых интересных, самых волнующих вещах».

Автор перечисляет детали и названия, места явок и тайников, понятные только посвященным: лютеранский институт в Нагано, квартал Сагиномия, Дом собраний в Хибия, некий особняк с воротами старинного типа в квартале Таканава (там и сейчас есть пара таких — какой из них?), кафе «Субару» в Юракутё, редакция газеты «Иомири» на Западной Гиндзе (и сегодня на этом месте), кабаре «Шанхай», там же и станция Синагава. В то, что эти адреса автор называет не просто так, заставляет поверить четкая логика перемещений, которую можно проверить на практике, и еще один нюанс.

В повести много героев, в основном это офицеры разведки, генералы японской армии, несколько американцев. О том, что Ким был лично знаком с некоторыми из них, известно из его биографии — теперь и мы хорошо их знаем. Например, сатирически описанного представителя министерства иностранных дел — Огата, бывшего советника посольства в Маньчжоу-Го, а до этого секретаря посольства в Москве. «Не жалея красок, он нарисовал страшную картину усиления коммунистического влияния во всём мире. И так увлекся, что сам во время доклада дважды пил валерьянку с камфарой. Слушатели последовали его примеру».

Вспоминаются и другие визави нашего героя, внешность которых он в разных местах книги коротко, но емко описывает: заместитель начальника Генштаба Кавабэ («с толстыми выпяченными губами и надутыми щеками»), бывший начальник штаба Квантунской армии Касахара («лысый, с глазами навыкат»)», майор Ямаока («загорелый, круглолицый»), с которым Роман Ким встречался в Петровском парке и который к 1945 году вырос по службе: «Генерал Ямаока был известен как один из самых правоверных исихаровцев. Начало войны между Германией и Россией застало его на посту военного атташе в Москве. Говорили, что он каждую неделю извещал Генштаб о том, что, судя по всем данным, русские прекратят сопротивление к концу недели, затем стал предсказывать падение Москвы и трижды назначал срок. Наконец “предсказателя” отозвали в Токио и через некоторое время послали на китайский фронт…» Читая эти строки, веришь, понимаешь, что заключенный Ким сам каждую неделю читал и переводил доклады Ямаока.

Упоминает автор и генерала Миядзаки — бывшего руководителя разведывательного бюро в Сяхаляне-на-Амуре и адмирала Маэда — в прошлом военно-морского атташе в Москве. А некоторые герои «Тетради…» встречаются и в других произведениях Кима, как, например, «Малайский тигр» Цудзи Масанобу. Интересно, что при этом писатель зачем-то смешивает двух реально существовавших людей. «Малайский тигр» — это генерал Ямасита Томоюки, командовавший войсками, захватившими Малаккский полуостров и Сингапур. Он был повешен по приговору американского трибунала 23 февраля 1946 года. А вот полковник Цудзи Масанобу, служивший в армии «Малайского тигра» и прославившийся своими зверствами как по отношению к собственным солдатам, так и по отношению к пленным и мирному населению, бесследно исчез. После войны, справедливо опасаясь обвинения в военных преступлениях, он некоторое время скрывался в Таиланде, но потом с удивлением понял, что никто его преследовать не собирается, и вернулся в Японию, где написал мемуары и стал… депутатом парламента. В 1961 году Цудзи отправился на партизанскую войну в Лаос, где, наконец, и сгинул. Официально он был объявлен умершим в 1968 году, и на его родине маньяку-садисту ныне поставлен памятник. В целом же вся его история сильно напоминает сюжет «Тетради, найденной в Сунчоне». Как мог об этом знать репрессированный писатель из Советского Союза в 1951 году? Еще одна загадка.