Каникулы вне закона - Валериан Скворцов

— Да вон он… Пройдем мимо и посмотрим.

— Не пройдем и не посмотрим, — сказал я. — В двенадцать подойдет?

— Если проснемся, — сказала Ляззат.

— Мне с утра нужно в церковь.

— Возьми и меня.

— Возьму…

Мы прибавили шагу. Слева слабенько отмигали огни над входом в гостиницу «Алматы», справа потянулся знакомый забор вокруг заставленного строительной техникой Оперного театра. Неплотно составленные створки ворот расхлябанно раскачивались, стяжной трос то провисал, то натягивался. Не меняя темпа движения, пригнувшись и пригнув рукой Ляззат, я втянул её за ограду. Сторожевые прожекторы высвечивали сваленные у стены Оперы никем не тронутые железобетонные столбы. Оставив Ляззат, я перелез ко второму с краю, просунул руку в квадратное отверстие у основания и пошарил среди сплетения проводов. Китайского производства «ТТ», часы и бумажники, взятые у «сладкой парочки», лежали на месте. Часы и бумажники, распахнув пальто, я рассовал по карманам пиджака, а пистолет сунул за брючный ремень на спине.

Ляззат ничего не сказала.

Удивительно, но казах под навесом у винного магазина, напротив которого мы повернули вверх по переулку, по-прежнему торговал ночью велосипедами.

— Сумасшедший или сторож? — спросил я.

— Ни то, ни другое. Глаза и уши. Сам знаешь чьи.

— Государевы?

Переулок стал узкой аллейкой, мы пересекли трамвайные рельсы, миновали огромный дворец с псевдоклассическими колоннами и высвеченной прожектором надписью по фронтону «Академия наук», площадь, на которой сверкали под фонарями подмерзшие к ночи лужи от растаявшего снега, и оказались у массивной многоэтажки с мемориальными досками.

— Кто ты теперь? — сказала Ляззат, вдавливая кнопку звонка у дверей подъезда.

— Кто и был…

— Придумай себе имя.

Я не успел спросить зачем.

В просторных сенях охранник предупреждающе встал из-за цементной конторки. Мертвящий свет неоновой лампы высвечивал прыщики на серых щеках. Глаза скрывала тень козырька полицейского кепи. Парень подхватил цигейковую жакетку, соскользнувшую, когда вставал, с плеч, на которых были погоны сержанта.

— Квартира шестнадцать, — сказала Ляззат.

— Спасибо, — ответил парень. — Я вас помню.

— Этот человек пройдет со мной. Можно без регистрации? Я вас прошу.

Он слабо улыбнулся и сел, загасив неоновую лампу, за своей конторкой.

Кабина лифта была обклеена пластиком под мрамор, а на потолке вделанное в него зеркало определенно прикрывало вмонтированную видеокамеру. Охранник при желании мог запустить запись.

Едва мы вошли в квартиру, из глубины донесся скрипучий писк:

— Блюзик птичка! Блюзик прелестная птичка! Блюзик птичка…

И старый знакомец, некогда околевавший на краю мусорного контейнера, спикировал мне на темя и зарылся в волосах, едва я снял шляпу.

— Ты доволен? — спросила Ляззат.

Я догадался, куда меня привели.

— Где у тебя ванная комната?

— Возле спальни.

— Господи, — сказал я. — Может, ты постелишь мне на диване?

— Тебя смущает попрание супружеского ложа? С мужем мы здесь не ночевали. Эту квартиру он купил специально для своих встреч подальше от Астаны. Тут такие люди бывали…

Я тронул кресло. Судя по стилю, «бедермейер», реставрированный, правда, и неумело. Но все равно — целое состояние по нынешним временам.

— Кто же?

— Первый заместитель министра обороны… ещё министр финансов, корейский посол…

Где-то в глубине квартиры часы с боем коротким звяканьем отметили получасовой интервал. Я взглянул на свои увечные «Раймон Вэйл». Половина первого ночи. А когда поднял голову, увидел в проеме, начинающем анфиладу комнат, в самой дали каминного красавца: бронзовый кавалергард в каске с двуглавым орлом на шишаке всматривался, подкручивая ус, в латинские цифры, наклееные на хрустальном солнце. Маятник в виде сабли, свисавшей в руке кирасира, едва раскачивался, отражая свет люстры.

— И знаешь, кого приглашали обслуживать приемы? — спросила Ляззат. Ей нравилось хвастаться.

— Подполковника Ибраева, переодетого официантом?

Ляззат хихикнула, повиснув на моем локте.

Анфилада не кончалась. Я приметил двух Айвазовских между окнами, затянутыми тяжелым шелком ручной работы.

— Бармена Константина. Из «Икс-Эль». Помнишь? Ну, патлатый такой…

— А-а-а, вот почему он перед тобой лебезил тогда, в первый раз! Ты говорила, что он должен много, то ли тебе, то ли Усману…

— Вот и должен… За вечер здесь он делал столько, сколько за месяц у себя за прилавком на углу Желтоксан. Его заместитель министра обороны потом на своей машине отвозил с причиндалами, ещё и нести корзинку помогал… Правда, посуды и тут полно. Но магнитофон привозил всегда свой.

Теперь я тронул тяжелый шелк. Вне сомнения, таиландский. Эксклюзивный, фирмы «Томпсон» с бангкокской Суривонг-роуд, полностью ручная работа. Две-три сотни долларов за метр.

— Я знаю, кто вам доставал материал на шторы, — сказал я.

— Кто же? Интересно…

— Константин, конечно.

— Ты всезнайка, да?

Мы вошли в кабинет.

— Какой-то странноватый запах, — сказал я. — Тебе не кажется?

— Сюда, к спальне направо… Конечно, кажется. Тут змея жила несколько месяцев.

— Как это, змея?

— Вот представь. Настоящий удав. Ужас! Ел поросят и кур. Сдавит, размягчит кости и заглатывает… За мной ползал как ручной. Жил в этой коробке.

Резной тиковый сундук стоял на обшарканном ковре.

— Куда же он делся?

— Околел…

Блюзик-птичка, кажется, примерялся, ерзая в моих волосах, нагадить мне на темя. Ляззат рассмеялась.

— Это он женится… Вот и ванна. Иди, я приготовлю поесть пока…

Мраморный мини-бассейн нуждался, мне показалось, в том, чтобы его сполоснули.

— Давай закусим позже, — сказал я. — У тебя есть номер мобильного Олега Притулина?

— В сумочке, в прихожей.

— Как ты думаешь, он спит уже?

— Ну да… Сидит в ресторане гостиницы «Турист» с Ибраевым и Жибековым.

— Ночью?

— Каждую субботу. Традиция. Совещаются. Неформальное общение. Еще одна железнодорожница бывает. Майор безопасности…

Теперь она пользовалась «Эриксоном» 320-й модели. Вызвала память, и все.

Прежде чем ответил Притулин, я успел спросить:

— Руфима Абдуловна?