Трон императора. История Четвертого крестового похода - Николь Галланд

Отто помолчал немного, сдерживаясь. Прежде я ни разу не видел, чтобы он сдерживался. У меня даже от сердца отлегло. Скажу больше, этот парень произвел на меня впечатление.

— Что может заставить вас изменить решение, мессир? — наконец спросил он тихим и безразличным голосом.

Бонифаций улыбнулся, довольный, что Отто понял.

— Если бы ты привел ко мне Джамилю, всю целиком, то Лилиана, возможно, прониклась бы таким поступком и изменила бы мнение о тебе.

Последовала еще одна пауза, после которой Отто произнес:

— Я так и сделал. — И он снова протянул пучок волос и кольцо. — От Джамили ничего не осталось, кроме этого.

Бонифаций наклонился и забрал у Отто кольцо, потом поднес его к глазам и внимательно рассмотрел.

— Да, оно самое. Кольцо очень ценное, одно из самых дорогих украшений в казне Халкедона,[35] откуда мы его и взяли для ее высочества. Спасибо, что вернул, а не прикарманил. Это свидетельствует, что ты честный человек, мой дружок. — Он нацепил кольцо на кончик мизинца и опустил руку. — Подарю-ка я его Лилиане, после того как сегодня натешусь ею.

— Мессир, — произнес Отто дрогнувшим голосом, — я принес вам ценные сведения. Пусть вы не пожелали сдержать слово насчет моей женщины, но, по крайней мере, покажите всем, что вы справедливый предводитель, и наградите меня за новость, которой я с вами поделился.

Бонифаций скрестил руки и задумался.

— Она действительно мертва?

— Да, мессир, — процедил сквозь зубы Отто. — Непонятно, почему вы мучаете меня. Я не в силах дать вам то, что забрал Господь. Мне пришлось отрезать распухший палец от трупа, чтобы снять с него кольцо. Тело, вернее, то, что от него осталось после пожара, к этому времени уже похоронили с остальными погибшими иудеями. — Он поднял на Бонифация глаза и осмелился злобно сверкнуть ими. — И не говорите мне, что в этих сведениях нет ничего ценного.

— Согласен, парень, сведения ценные, — кивнул Бонифаций.

— Настолько, что я получу за них Лилиану? — упорствовал Отто.

Бонифаций подмигнул ему и покачал головой.

— Нет. И ты сам это понимаешь. Но в одном ты прав: твои новости могут помочь и ты заслуживаешь награды. О чем другом попросишь меня?

Я чуть не начал аплодировать Отто, когда до меня дошло: идя сюда, он с самого начала понимал, что не видать ему Лилианы, да это и не было его целью.

— Хочу быть в авангарде, мессир, и сражаться в первых рядах завтра на рассвете.

Бонифаций подумал немного.

— Грегор одобряет?

— Брат перестал обращать на меня внимание, мессир, — ответил Отто, слегка приврав. — Он уже оставил надежду, что я когда-нибудь буду вести себя как его подчиненный.

Вот так произошло, что Отто Франкфуртский был с почестями переведен в авангардный отряд. Не случись этого, мир не претерпел бы таких изменений всего лишь за год.

Накануне вечером всех пилигримов постригли и исповедали еще раз. К тому времени, как на них надели доспехи, а на их лошадей — седла, уже началась жара, хотя солнце едва показалось над горизонтом. Все рыцари и оруженосцы, независимо от их обычного облачения, набросили на доспехи белые просторные плащи, чтобы предохранить их от перегрева. Венецианцы расставили корабли в гавани, но сухопутное войско, протянувшееся по полям от лагеря пилигримов до Влахернского дворца, должно быть, представлялось грекам более грозной силой. Поэтому узурпатор послал почти всю свою варяжскую гвардию к стенам Влахерны. Более многочисленная, но не такая опытная армия из призывников-горожан, вероятно, показалась ему способной отразить нападение с моря.

Каждый отряд пилигримов насчитывал более тысячи человек, но только несколько сотен воинов были конными, остальные лишились своих коней, плюс оруженосцы, лучники, арбалетчики и пехотинцы. Сам воздух был настолько напряжен, что мне казалось, протяну руку, ущипну его, как струну, и раздастся звук.

Балдуин Фландрский возглавлял первый вооруженный отряд под белыми флагами с зелеными крестами. За его спиной шли еще два отряда. Грегор мрачно выжидал у палисада с остатками армии, уставившись в затылок Бонифацию. Теперь, когда настал решительный момент, я знал, что рыцарь разочарован. Он не сразу смирился с необходимостью этой атаки, и теперь, когда наконец-то признал ее, его воинский долг состоял почти в полном бездействии — он сидел неподвижно на Самме и чего-то ждал. Наступление готовили долго, даже слишком долго, и когда оно началось, то сразу почувствовалось неумелое руководство.

По всему полю раздались сигналы труб и рогов. Пронзительный голос отдал приказ идти в атаку. Земля содрогнулась, когда три отряда помчались галопом к стенам дворца. Воины тащили с собой осадные лестницы, а за ними, намного отставая, другие наступавшие толкали катапульты, осадные орудия и крытые повозки.

В лагере тем временем мальчишки-конюхи, повара и простолюдинки вытягивали шеи, стараясь увидеть, что происходит. Многие из них отбежали повыше на холм, откуда была видна армия, ожидавшая у осадных орудий.

Поначалу я с презрением отнесся к самой идее наблюдать за сражением. Но когда грохот прекратился и стало ясно, что войско уже на местах и штурм вот-вот начнется, возобладало человеческое любопытство, и я придумал лучший способ стать зрителем, чем половина тех, кто остался за частоколом. По всему лагерю валялись отдельные фрагменты осадных лестниц. Если прислонить их к стене и взобраться на них как на насест, то можно было наблюдать, что происходит внизу на склоне. Не боясь рискованной высоты, я устроился между пиками, венчавшими палисад, а Джамиля, оставаясь стоять на лестнице, выглядывала из-за верхушки забора.

Мы разглядели авангардный отряд, пытавшийся приставить лестницы к стенам Влахерны. Франки лезли по тяжелым, широким приспособлениям на парапеты, а сверху на них сыпался град стрел, разя почти каждого, у кого не было защитной кольчуги, — в основном пехотинцев. Защитники дворца опрокидывали со стен огромные чаны горящей смолы. Больший урон, однако, причиняли емкости поменьше — ими легче было прицелиться. На головы воинов, пытавшихся взобраться по лестницам, летели ведра экскрементов, собранных за ночь со всего дворца, а еще гниющие помои, глиняные черепки, кипящее масло, кости и мусор. Кроме этих подношений воины «получали» стрелы, а потому почти сразу слетали с лестниц — убитые, раненые или просто потерявшие равновесие. Но число их не уменьшалось: на месте выбывших тотчас появлялись новые.

С моего насеста отлично было видно Грегора. Рыцарь не следил за атакой. Он не сводил взгляда с затылка Бонифация и только временами поглядывал на царевича Алексея, восседавшего на молодом долговязом жеребце — своей точной конной копии — справа от маркиза. Я попытался себе представить, что мог означать этот день для него. Каково это, видеть перед собой огромную толпу людей, не обязанных ему ничем ни как феодалу, ни как христианину, но готовых положить свои жизни ради него? Алексей, видимо, воспринимал происходящее как должное.