Хищник. В 2 томах. Том 1. Воин без имени - Гэри Дженнингс

Наконец Вайрд решил, что отдыхать хватит, и мы отправились дальше вниз по течению все расширяющегося Энса, а затем, когда река повернула на север, двинулись прочь от нее по землям, на которых имелись только небольшие ручейки. Теперь мы продвигались быстрее, потому что многие животные уже сменили свой прекрасный зимний мех, так что мы охотились только для того, чтобы прокормиться. Таким образом, поздней весной мы подошли к торговому городу Ював[140], бывшему также и столицей провинции. Как только мы распродали весь свой товар, выручив значительно больше, чем получили в прошлом году в Констанции, Вайрд сказал мне:

— Здесь у меня нет знакомых, с кем можно хорошо провести время, выпить и предаться воспоминаниям, а города не слишком привлекают меня. Кроме того, полагаю, что мы с тобой заслужили настоящий отдых. Давай остановимся здесь на несколько дней, мальчишка, чтобы смыть с себя лесную грязь, сходить несколько раз в термы, полакомиться городскими яствами, пополнить наш гардероб и приобрести другие необходимые вещи. А затем давай уедем, и я отведу тебя в одно из самых прелестных местечек, где можно по-настоящему отдохнуть. Ну что, согласен?

Поскольку болезненные воспоминания о пребывании в последнем городе, в котором я задержался так надолго, еще были слишком свежи, я согласился без всяких колебаний, и спустя неделю мы с Вайрдом выехали из Ювава, везя за собой пустые сани. Мы пренебрегли всеми многочисленными римскими дорогами, которые сходились в Юваве, и отправились на юго-восток по постепенно повышающемуся склону гор, известному среди местного населения как Каменная Крыша Альп.

После нескольких дней путешествия налегке мы оказались в той части Норика, которая на латыни называлась Regio Salinarum[141], а на старом наречии Salthuzdland; оба названия означали «Место, где много соли». Не подумайте, что это была голая пустыня, полная соли (такие пустоши существуют, как мне говорили, но только в Азии и Африке). Вовсе нет. Этот район был просто богат солью, однако ее запасы находились глубоко под землей, и входы в соляные пещеры имелись лишь в некоторых местах. Остальная часть этой поистине огромной и прекрасной местности была настоящей страной, по которой я с огромным удовольствием путешествовал. Сочные альпийские луга с полевыми цветами и сладко пахнущей травой сменялись лесами, которые — уж не знаю почему — отличались от всех, по которым мы с Вайрдом раньше бродили. Эти леса гораздо больше напоминали парки, которые я позже увидел в богатых поместьях: они не заросли подлеском, деревья располагались на значительном расстоянии друг от друга, так что каждое могло свободно раскинуть свои ветви, между деревьями росли цветущие кусты и трава — ну совсем как на газоне, — так называемая луговая, за которой тщательно ухаживают в поместьях.

— Я в жизни не видел такой красоты, — сказал я Вайрду с благоговением и восторгом. — Как ты думаешь, в этих лесах могут водиться кентавры, сатиры и нимфы?

— С такой же вероятностью, как и в любом другом месте, — ответил он с кривой усмешкой; однако старик явно был доволен, что мне здесь так понравилось.

Наш отдых омрачило лишь одно незначительное происшествие. Мы остановились на ночь у кристально чистого ручья, который струился из-под цветущего и благоухающего дерева. Я отошел, чтобы собрать хворосту и веток для костра, и уже возвращался с полными руками, когда вдруг услышал крик Вайрда, возглас удивления, а затем звук, который издавал незнакомый зверь, что-то среднее между завыванием и рычанием. Дальше, как мне показалось, между человеком и зверем началась борьба. Я со всех ног кинулся в лагерь и увидел Вайрда. Держа в руке свой короткий меч, лезвие которого было покрыто кровью, он стоял рядом с убитой очень красивой волчицей, мрачно взирая на свою жертву.

— Что случилось? — спросил я. — Я думал, что ты друг волков.

— Так оно и есть, — сказал старик, не отрывая взгляда от животного. — Но эта волчица пыталась наброситься на меня.

Я подумал, что нападение наверняка оказалось внезапным и яростным, потому что увидел брызги крови на одном из чулок Вайрда, а он обычно очень искусно убивал хищников, даже несущихся прямо на него кабанов.

Я заметил:

— Вообще-то я думал, что волк никогда не нападает на человека. Ты сам мне это говорил.

— Эта волчица была очень больна, — хмуро произнес старик. — Мне уже доводилось видеть раньше хищников, пораженных этим недугом. Она бы умерла в страшных мучениях. Я убил ее из милосердия.

Вайрд был так расстроен, что я воздержался от дальнейших расспросов по поводу этой страшной болезни и сказал только:

— Ну, по крайней мере, ты убил ее, прежде чем она напала на тебя и лошадей.

— Да, — кивнул Вайрд, по-прежнему хмурясь. Затем он с какой-то непонятной злостью взъерошил свои волосы и бороду и велел: — Пока я буду отмывать свой меч и себя, мальчишка, разведи костер подальше от ручья, разобьем лагерь там. Мне бы не хотелось провести ночь рядом с этим несчастным созданием.

Перед этим я как раз успел убить при помощи своей пращи зайца. Мы приготовили ужин: поджарили зайца на вертеле над огнем и щедро приправили его солью, которая в этих краях была очень дешева. Пока мы ели, мне кое-что пришло в голову, и я сказал:

— Знаешь что, fráuja? А он все-таки правильно предсказал наше будущее, тот старый Вингурик, которого мы встретили прошлой зимой, только он немножко перепутал. Это ты убил своего друга, а вовсе не я.

Вайрд промолчал. А я развивал свою мысль дальше:

— А знаешь, почему тот frodei-qithans ошибся? Его сбило с толку твое нарочитое чрезмерное чихание.

И снова старик ничего не сказал, и я устыдился собственной бестактности. Похоже, что Вайрд больше переживал из-за убитой волчицы, чем я из-за своего juika-bloth. Потому я закрыл рот, чтобы больше не говорить глупостей, и мы закончили ужин в молчании. Хотя уже к следующему утру Вайрд снова пришел в себя — и дальнейший наш переход по этим чудесным лесам оказался беззаботным и приятным.

Я думал, что за время странствий уже увидел достаточно красот, но все они померкли в моей памяти, когда я увидел конечную цель нашего путешествия. Как-то около полудня мы ехали по отрогу Высоких Альп. Вайрд дернул за поводья, заставляя свою лошадь остановиться, и указал мне рукой. И тут перед моими глазами предстало такое зрелище, что у меня буквально перехватило дыхание.

— Хальштат, — с гордостью произнес Вайрд, — Обитель Эха.

За свою жизнь я видел и римскую Флору, и византийскую Антусу — оба этих названия, и латинское и греческое, означают «цветущий», и оба города на самом деле великолепны. Я видел Виндобону[142], второй старейший город после самого Рима во всей империи; я видел Равенну; я видел множество других прославленных городов. Мне доводилось бывать в землях, которые располагались по соседству с Данувием, от Черного моря до Черного леса; я плавал на корабле как по Средиземному морю, так и по Сарматскому океану[143]. Так что мне пришлось увидеть больше, чем за всю свою жизнь видит большинство людей. Но до сих пор я не могу забыть Хальштат: это самое восхитительное место, какое я когда-либо созерцал.