1612 год - Дмитрий Евдокимов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 118
Перейти на страницу:

Вместе с тем обещаемся заранее — служить и прямить тому, кого Бог даст царем на Московское государство и на все государства Российского царства.

А буде король Жигимонт не выведет польских и литовских людей с Москвы, и из всех московских и украинных городов не выведет, и из-под Смоленска не отступит, и воинских людей не отведет, и нам — биться до смерти!»

— Биться до смерти! — гремело на площади.

Князь тронул коня и медленно, шагом, проехал вдоль выстроившихся ополченцев, вглядываясь в лица и привычно оценивая их военное снаряжение. Да, это были совсем не те зарайцы, которых он увидел год назад, когда впервые вступил в этот город. Испытания, выпавшие на их долю, сделали этих людей стойкими и мужественными, готовыми в любой миг дать отпор ляхам и прочим лихим людям, а рогатины, на которые они сейчас опирались, как и топоры, заткнутые за пояса из лубяных веревок, стали поистине грозным оружием в рукопашном бою. Из-под самодельных боевых треухов на воеводу глядели глаза ополченцев, в которых светилась решимость не на словах, а на деле отдать свои жизни ради мира и спокойствия Русской земли.

Отряд зарайцев неторопливо двинулся в поход к Шацку, собиралось главное ополчение.

…Из города в город мчались гонцы из числа детей боярских и посадских людей. Они везли грамоты, извещая соседей, что встали за православную веру и собираются идти на поляков и литву биться за Московское государство. В свою очередь из городов по окрестным селам рассылались посыльщики. Везде, где они появлялись, звонили в колокола, собирая людей окрест. На сходках делался приговор, по которому в свой город спешили все, кто мог держать в руках оружие, даточные люди из монастырей везли сухари, толокно и другие разные снасти, включая порох и свинец, для оснащения будущего ополчения.

Шалаши в военном лагере под Шацком росли, как грибы после дождя. К заставам то и дело подъезжали и подходили новые ополченцы: и небольшими отрядами, а то и просто поодиночке. Ляпунов и Пожарский встречали будущих ополченцев радушно, живо интересуясь, кто и откуда прибыл. Бывалых воинов было в их числе мало, да и то сказать — за годы войн и междоусобиц большая часть служилых сложили свои головы на Русской земле. В основном приходили крестьяне да посадский люд из ближних рязанских городов да украинных, из многострадальной Северской земли, больше всех пострадавшей от поляков.

…Наступил март. Лазутчики доносили, что ополчение с трех сторон неуклонно движется к Москве. Обстановка в городе становилась все накаленнее. Гусары держали коней все время оседланными, поскольку приходилось выезжать из казарм по пять-шесть раз в день. Все четырнадцать рынков находились под постоянным наблюдением. Приближалось Вербное воскресенье, и в Москву стали съезжаться люди из окрестностей. Поляки осматривали каждый воз и, если находили спрятанное оружие, владельцев без суда и следствия опускали под лед Москвы-реки. По наущению шпионов поляки врывались в дома москвичей, где проходили тайные сборища, и разгоняли собравшихся плетками.

По традиции, в Вербное воскресенье патриарх являлся народу. Он выезжал из Кремля к храму Покрова на «осляти», которого вел под уздцы сам царь. На этот раз Гермоген находился под стражей, и бояре, убоявшись столь большого стечения народа, решили было отменить шествие. Ропот поднялся великий. Несколько тысяч москвичей бросились к Кремлю освобождать патриарха. Их остановили немецкие мушкетеры, вышедшие из стен замка под барабанный бой. Казалось, небольшая искра — и начнется побоище. Однако толпа отступила, а Гонсевский приказал освободить в этот день Гермогена из-под стражи. Шествие состоялось. Престарелого патриарха, поддерживаемого священнослужителями, показали народу. Осла вел вместо несуществующего царя боярин Гундуров, известный Москве своим благочестием. Взрыва народного негодования не произошло. Более того, многие москвичи, будто действуя по чьей-то команде, не пришли на площадь, чтобы избежать кровопролития. Лишь на окраинах Москвы произошло несколько столкновений между поляками и русскими. Однако польские военачальники не решились на какие-либо действия.

Салтыков в сердцах сказал Гонсевскому:

— Вот вам! Москва сама дала повод, — вы их не били, смотрите же, они сами вас станут бить во вторник! А я не буду ждать, возьму жену и убегу к королю!

В понедельник стало известно, что русские ополчения уже совсем близко от Москвы. Лазутчики донесли, что войско Ляпунова, двигающееся от Коломны и насчитывающее восемьдесят тысяч человек, находится всего в двадцати милях от столицы. От Калуги идет рать Заруцкого, в которой пятьдесят тысяч казаков, а с севера движется Андрей Просовецкий с пятнадцатью тысячами воинов.

На тайном военном совете многие из военачальников предложили выйти навстречу ополченцам в поле и, используя маневренность и боевые качества польской кавалерии, разгромить их по частям. Но Гонсевский понимал, что стоит только его воинам выйти за стены города, как москвичи ударят в тыл. Он приказал всем польским частям немедленно оставить Белый город и расположиться в Китай-городе и Кремле. Гусары не снимали латы всю ночь, ожидая нападения.

Однако утро 19 марта 1611 года началось в Москве как обычно. Казалось, ничто не предвещало грозы. Московские торговцы и ремесленники открыли все свои сорок тысяч лавок, на рыночные площади спешил народ. Разве что внимательный взгляд заметил бы на улицах возле рынков небывалое скопление извозчиков. Это не понравилось ротмистру Николаю Коссаковскому, который выехал со своей ротой из ворот Кремля. Он справедливо заподозрил, что извозчики собрались здесь не случайно: в случае схватки они могли мгновенно перекрыть узкие московские улицы своими санями, чтобы не дать маневра польской кавалерии. Держались эти мужики в широких овчинных тулупах вызывающе: при виде гусар не спешили освободить проезд, осыпая их насмешками.

Впрочем, Коссаковскому такое поведение было на руку, он и выехал из Кремля с тайным поручением Гонсевского вызвать драку. Он махнул рукой, и польские всадники кольцом оцепили стоянку извозчиков.

— Эй вы, лапотники! Следуйте за мной в Белый город! — крикнул ротмистр, вплотную подъехав к первому ряду извозчичьих меринов.

— Почто? — сказал один из мужиков, видимо бывший за старшего. — Че мы там не видали? У нас тут свои дела.

— Будете пушки стаскивать с башен и возить сюда, в Китай-город. Мои гусары покажут, где ставить.

— Это же с кем вы воевать собрались? — не унимался извозчик, подбоченясь.

— С таким же быдлом, как ты сам! — насмешливо ответил Коссаковский.

— Хитер пан! Пушки против нас, а мы же их сами должны сюда везти! Эй, мужики! — обернулся он к остальным. — А ну айда к стенам Китай-города. Сделаем супротив. Снимем здесь пушки и свезем в Бел-город. Там они нашим как раз пригодятся.

— Эй, эй, полегче, приятель! — заорал ротмистр, выхватывая палаш и напирая конем на вожака.

Но тот не оробел, а выхватил кол, лежавший на его возке, и огрел что было силы коня ротмистра по крупу. Заржав от боли, тот встал на дыбы, помешав Коссаковскому нанести ответный удар. Остальные гусары тоже обнажили палаши, но извозчики встретили их заранее приготовленным дрекольем. Началась свалка. Сани мешали гусарским лошадям подъехать вплотную к сбившимся в кучу мужикам, которые ловко доставали всадников длинными оглоблями. И хотя латы защищали их от ударов, все же несколько кавалеристов попадало с лошадей.

1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 118
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?