1612 год - Дмитрий Евдокимов

— Играй сбор! — приказал ротмистр своему трубачу.

Под пронзительные звуки трубы ворота Кремля распахнулись, и оттуда сотня за сотней стали выезжать польские гусары. Они направили своих лошадей прямо на толпившихся у прилавков людей, рубя всех подряд. Под ударами палашей падали женщины, старики, дети. Пронзительные крики пытавшихся убежать, стоны раненых заполнили Китай-город. Через несколько минут торговая площадь и примыкающие улицы — Варварка, Ильинка, Никольская — превратились в кровавое месиво из тел и разбросанных повсюду разбитых и втоптанных в снег товаров. Зазвонили колокола церквей, поднимая всех москвичей.

Гонсевский, с удовлетворением наблюдавший за лютым побоищем с кремлевской стены, приказал передать сотням, чтоб те немедля, пока москвичи не опомнились, произвели столь же устрашающее опустошение и в Белом городе. С веселым гиканьем гусары, опьяневшие от крови, направили своих коней за стены Китай-города.

— Твой черед, немец, — сказал Андронов Буссову, который вместе с другими немецкими солдатами находился в казарме, ожидая команды. — Польский караул ушел от дома Голицына следом за своими товарищами. Поспеши, а то, не дай Бог, удерет. И еще мой совет — не оставляй свидетелей.

Буссов, который заранее отобрал в своей роте с десяток солдат, готовых на все ради добычи, немедленно направился к выходу. Маржере проводил его внимательным усмешливым взглядом, но окликать не стал.

Тем временем атаки польских гусар неожиданно захлебнулись. Пока шла резня в Китай-городе, москвичи успели подготовиться к бою. На какую бы улицу ни направляли поляки своих коней, везде их встречали завалы из бревен, лавок, столов, бочек и прочего, что попадалось под руку оборонявшимся. Вынужденные остановиться всадники сразу же попадали под град пуль и камней, летевших с крыш домов, а из-за завалов палили пушки, снятые со стен Белого города. Стоило полякам начать пятиться, как москвичи сами переходили в наступление: одни тащили, держа перед собою, лавки и столы, другие стреляли из пищалей. Но стоило гусарам броситься в атаку, как вновь возникал завал. А из-за заборов высовывались длинные шесты, которыми посадские ловко сбивали всадников с коней. Польским сотням ничего не оставалось, как вернуться назад, за спасительные стены Кремля. Идущие по пятам за ними москвичи были остановлены залпами орудий, бьющих со стен Китай-города.

Тем не менее жителей Москвы охватило бурное ликование по поводу победы над шляхтой. Но радость эта была недолгой: Гонсевский бросил в бой немецкую пехоту. Три роты мушкетеров, которыми командовал Жак де Маржере, тайно вышли через Боровицкие ворота, чтобы ударить в тыл восставшим. Открыв беспощадный огонь из своих тяжелых мушкетов по мирным жителям и добивая раненых шпагами и алебардами, немцы, практически не встретив сопротивления, дошли до Никитских ворот Белого города. Отсюда они повернули направо, по направлению к Лубянке. Но здесь их встретил князь Дмитрий Пожарский.

…Он въехал в город со своими воинами через Сретенские ворота прошлой ночью, воспользовавшись тем, что поляки по приказу Гонсевского оставили Белый город. На башнях остались лишь стрелецкие караулы. Стрельцы, хорошо знавшие князя и уведомленные о его прибытии заранее, беспрепятственно пропустили отряд Пожарского к его дому. Хозяина уже ждали. Верный дядька Надея Беклемишев, присланный князем сюда на неделю раньше, собрал на совет посадских старост, голов стрелецкой и пушкарской слобод, что на Трубе. Дмитрий подробно расспрашивал каждого, сколько воинов может выставить в день восстания, сколько имеется пушек и пищалей. Расспросами остался доволен — получалось, что под его руку должно встать не менее трех тысяч бойцов.

— Сегодня в ночь от Ляпунова должны подойти еще два отряда, — сказал князь. — Иван Бутурлин должен встать от Покровских до Яузских ворот, а Иван Колтовский со своими воинами займет Замоскворечье. А мы будем держать оборону от Сретенских до Тверских ворот.

— Когда прикажешь выступать, князь? — нетерпеливо спросил стрелецкий голова. — Руки чешутся, чтоб до этих «пучков» добраться.

— Спешить нам никак нельзя! — ответил Дмитрий. — Ополчение подойдет не раньше чем через неделю. Вот тогда сообща и ударим. А пока надо установить связь с Колтовским и Бутурлиным…

Однако утренние события опрокинули расчеты Пожарского. Гонсевский решил начать первым. Но когда немецкие мушкетеры миновали Кузнецкий мост и стали подниматься к Лубянке, раздался дружный залп артиллерии. Пожарский успел собрать часть своих сил в вооруженный кулак. Немцы, потеряв часть солдат, отступили к Китай-городу. Здесь на подмогу к ним вышли польские гусары. Тогда Маржере решил обойти очаг сопротивления и повел своих солдат восточнее, чтоб затем ударить с фланга. Но у Яузских ворот, на Кулишках, его встретили воины Бутурлина. Пожарский, разгадавший замысел противника, прислал к нему своих пушкарей. Немцы, несолоно хлебавши, вынуждены были вернуться в Кремль.

Польские военачальники были в унынии: первый день сражения не принес ожидаемого успеха. Но и Пожарский радоваться победе не спешил. Он позвал на совет Колтовского и Бутурлина. Решено было как следует укрепить свои позиции, чтобы продержаться во что бы то ни стало до подхода основных сил. Пожарский приказал строить острог у Введенской церкви на Сретенке. Колтовский решил устроить укрепление у наплавного моста через Москву-реку, чтобы обстреливать Кремль. Бутурлин начал ставить заграждения на Кулишках.

…Ранним утром со стены Китай-города замахали белым полотенцем:

— Не стреляйте. К вам бояре идут поговорить.

Из ворот выехали бояре во главе с Мстиславским. Увидев, что они без сопровождения поляков, москвичи опустили пищали.

Не спешиваясь, Мстиславский обратился с призывом сохранять присягу королевичу Владиславу.

— Поляки не хотят кровопролития!

— Не хотят? Погляди, сколько безоружных людей вчера побито! Страсть Господня! — кричали из-за завалов.

— Так вы сами задирались, угрожали!

— Мы и сейчас скажем, что литве из Москвы живой не уйти! И вас, бояр-изменников, повесим! Особо несдобровать дьякам Андронову и Грамотину!

— Подмоги ждете? Так не дождетесь! — орал в ответ Салтыков. — Скоро сам король сюда пожалует. Лучше винитесь. Зачинщиков, конечно, казним, а остальных помилуем, только выпорем!

— Лучше свою шею побереги!

Вдруг к толпе подбежал испуганный подросток с вымазанным сажей лицом:

— Люди добрые! Литва Чертолье запалила!

И действительно, за западными стенами начал подниматься черный дым.

— Бежим! Тушить надо! — закричали в толпе.

Воспользовавшись возникшей сумятицей, бояре повернули своих коней и на рысях пустились к воротам. Тут только до толпы дошло, что переговоры с боярами — обман. Вслед полетели пули, но со стен ударили пушки, разгоняя атакующих.

Гонсевского бояре нашли на Ивановской площади, где он встречал гонцов от своих отрядов и одновременно перекликался с наблюдателями, сидевшими на колокольне Ивана Великого.