Девяностые. Север. Повести - Владимир Маркович Гринспон

Зачем я ему понадобилась. Утром лететь, а он вечером мне четыре пакетика величиной с перепелиное яйцо показал. Я в руку взяла. Тяжелые. Упакованы в салфетку бумажную, а сверху в презерватив. Герметично.

Вот это, говорит, проглотишь утром. А в Амстердаме вернешь. Я с тобой поделюсь. Там натуральные сапфиры не обработанные. На тебя никто не подумает. Не беспокойся.

А я думаю, что же ты, скотина, сам не глотаешь!? Боишься, гад. А меня не жалко?

Отказалась. Что тут началось! И ругался и бил меня. Сильно бил. Паспорт в ярости порвал и в унитаз спустил. Я еле — еле, в чем была, в джинсах и блузке порванной, выскочила. Да, телефон хоть успела схватить.

Всю ночь по знакомым звонила, хоть бы кто доброе слово сказал. У всех дела…

Вот Родион один сразу сказал, что поможет, не ради меня. Ради Маши. Так и сказал. Прилетел. Сегодня должны справку мне дать об утере паспорта, по ней можно лететь. Возьмем билеты, сообщим. Прости меня еще раз.

* * *

В Шереметьево Галка поехала с Машей. Старикам сказала ждать. Да и такси не резиновое. Жанну встречал солидный дядя с табличкой. Она сказала, что отец распорядился. Из МИДа машину прислали. После объятий и поцелуев Маша перебралась на руки к отцу. Трепала его волосы, залазила пальчиками в уши, закрывала ладошками глаза. Показывала, как соскучилась. А Жанна попросила Галку отойти на «два слова».

— Я вижу, что ты идеал для Родиона. Он тебя крепко любит. Уж я вижу. Держись его, девочка. Двумя руками держись. И дай вам Бог счастья. Я на развод уже ему бумагу подписала. И Маше с тобой будет лучше. А у меня, видно, судьба такая. Кривая.

Она всхлипнула, притянула Галку к себе, чмокнула в щеку.

— Прощай, Галка!

* * *

Свадьба была скромная. Но веселая. После ЗАГСа поехали в одну из здешних Бутовских кафешек.

Друзья Родиона, математики, оказались не очкариками — батанами, а веселыми ребятами. Они для молодых преподнесли целую программу в стиле КВН с уморительными шутками, дурашливыми наставлениями и подарками сюрпризами. Не отставали и «детдомовские» — друзья Галкиной мамы. У тех программа была в народном стиле с плясками и частушками. После бесконечных пожеланий, тостов и «Горько» слово дали новобрачной.

Она подошла к Олегу Николаевичу, наклонившись, поцеловала его в щеку и громко, четко, так что голос местами звенел, начала:

— Вот за кого я хочу сегодня поднять бокал. За человека, что принес мне счастье. Представьте, сотни людей прошли бы мимо плачущей на скамейке в парке девушки. Мало ли что там у нее. И только Олег Николаевич, только его огромная широкая и добрая душа остановила его. Заставила вытереть слезы и сопли совсем посторонней девчушке. А с этого и началось моё счастье. Спасибо вам, родной Олег Николаевич, дедушка. Теперь я вас так буду называть.

Лимассол. 2021 г.

Премия

Рассказ

Землякам ленинградцам

Группа Орлова в институте славилась умением решать сложные, неординарные задачи. Сам Гена Орлов пришел в институт с красным дипломом физмата ЛГУ в 72 году. За восемь лет работы прошел положенные ступеньки от МНСа до руководителя сектора в одной из лабораторий. Путем проб и ошибок подобрал себе коллектив единомышленников из молодых, но со своими идеями и нестандартными подходами к делу. Институт на 50 % работал на оборону, и самые интересные проблемы решались, конечно, в этом направлении.

Сегодня в коллективе обсуждался вопрос далекий от нужд оборонной промышленности, да и вообще любых институтских проблем. Все восемь сотрудников с жаром и азартом обсуждали место, где они должны отметить знаменательное событие — получение премии.

Хоть такие случаи выпадали не часто, но в группе сложилась традиция: по получении премии — в ресторан. Без загулов, без излишеств. Начальство по такому случаю закрывало глаза на уход группы с обеда. Знали — ребята заслужили.

На этот раз премия была целевая. От Минобороны, поименно каждому из группы. И размер радовал — месячный оклад. Но мнения — куда идти и где потратить по червонцу с носа (так договорились) — разделились.

Наконец самый молодой Вася Попов заинтриговал всех рассказом, что его отец хвалил летний павильон на Выборгской стороне. Мы там каждый раз звездочки обмываем — рассказывал он сыну. И всегда довольны. А отец Васьки был адмиралом. После успешной службы на флоте заведовал кафедрой в Военно — морском училище. Так что только его звезд, начиная с лейтенантских, было обмыто много!

Добрались на метро и трамвае быстро. Июньский день был редким для Ленинграда светлым, солнечным. После прошедших накануне дождей город был умытым, чистым и праздничным. А распускавшаяся в парке сирень добавила настроения.

Ресторан представлял из себя старое, дореволюционной постройки, одноэтажное здание с центральным круглым залом накрытым стеклянным куполом и расходящиеся в обе стороны два крыла с кухнями и подсобками. Но друзей привлекли места на обширной террасе, примыкавшей к основному залу с противоположной от главного входа стороны, выходящей в парк.

Терраса была заставлена белой плетеной мебелью. Друзья составили для удобства три стола и расселись в креслах. Тут же к ним подошел пожилой официант, что стоял всё время у двери в зал, прислонившись спиной к косяку и внимательно наблюдавший за гостями. Это был довольно крепкий старик с глубоко прорезанными морщинами на лице, но сохранивший довольно густую седую прическу с зачесом назад, крепкими, видно было, что своими, зубами с двумя золотыми коронками. Держался он ровно с выработанной годами выправкой с неизменным накрахмаленным полотенцем на сгибе руки. Возраст выдавала только походка, с приволоком левой ноги и подшаркиванием.

— Здравствуйте, молодые люди! — обратился он к компании хитро поблескивая глазами из под кустистых бровей.

— Вы пообедать, или располагаете временем отдохнуть солидно?

— Да вот, отец, премию получили. Хотим отпраздновать. Время есть. — объяснил Орлов ситуацию.

Официант кивнул головой:

— Меня зовут Егором Ермолаевичем. Можно просто — Ермолаич. Заказывать будем потом, а сейчас я всё знаю. Дайте мне 10 минут. Надеюсь, в обиде не будете.

Быстро обернулся и зашаркал на кухню. Вася Попов, видимо самый голодный, даже обиделся:

— Вот старый! Даже меню не подал. Совсем уже не соображает!

Но даже и десяти минут ждать не пришлось. Старик выкатил сервировочный столик. На нем были две запотевшие бутылки «Столичной» и три тарелки с закусками. На одной лежало полтора десятка маленьких бутербродиков — селедка на черном хлебе с капелькой майонеза на уголке. В