Моя сестра Роза - Джастин Ларбалестьер

– Это твой единственный шанс, Че, – говорит Дэвид. – Если ты сейчас уйдешь, я тебе ничего не скажу.

– Не забудь про скани… – кричит мне вслед Салли. Конца фразы я не слышу, потому что со всей силы хлопаю дверью и скатываюсь вниз по лестнице, едва сдерживая желание заорать.

Я пишу Соджорнер. «СКУЧАЮ по тебе». Я не иду в спортзал. Не могу. Мне больно, я зол, я едва вижу. Все, на что я сейчас способен, – изорвать в клочья боксерский мешок. Или, что еще вероятнее, разбить в мясо руки. Я бегу к Ист-Ривер. Мне хочется разогнаться, но кругом слишком много машин и людей. Мне плевать на жару, на липкий, грязный воздух, я должен вымотать себя, должен бежать как можно быстрее. Добравшись до реки, я сворачиваю к югу – я широко размахиваю руками и на каждом шагу приподнимаюсь на носки. Мне нужно бежать так, пока все, что я сейчас чувствую, не выветрится прочь из тела.

У меня неожиданно быстро сбивается дыхание, легкие и ноги начинают гореть. Я теряю ритм. Перед глазами плывут черные точки. Я останавливаюсь. Иначе я бы просто упал. Дорожка кружится. Я стою посередине, уперев ладони в бедра, и быстро моргаю, словно мне что‐то попало в глаз. Надо сесть. Только спустя довольно долгое время я снова начинаю видеть. Распрямляюсь, дохожу до скамейки, хватаюсь за ее спинку, чтобы повернуться и сесть.

Я вообще пил сегодня воду? Нет, только кофе. Все ясно, это обезвоживание. К тому же я не помню, когда в последний раз ел. Вот и разгадка. Сердце у меня колотится слишком быстро, голова кружится. В паре метров от скамейки я замечаю питьевой фонтанчик. Ковыляю к нему, жадно пью. Голова по‐прежнему кружится. Нужно поесть. Но я не голоден.

Проверяю телефон. Салли напоминает мне адрес клиники. Это на западе Нижнего Манхэттена. Я добираюсь туда с десятиминутным опозданием. С меня ручьем течет пот, голова кружится. В медицинском центре «Доусон» есть швейцар. Он проверяет мои документы и только потом впускает в здание. Оказавшись внутри, я прохожу через металлоискатель, за которым стоят мужчины с пистолетами. В другом углу помещения регистратор за стойкой снова проверяет мои документы и лишь затем говорит, на какой этаж мне нужно подняться. Интересно, во всех медицинских центрах Нью-Йорка такие порядки?

Выйдя из лифта, я попадаю в приемную, напоминающую вестибюль дорогой гостиницы. На кожаном диване сидят Айлин и какой‐то незнакомый мне мужчина. В окне у них за спинами виден Гудзон.

– Привет, Че, – говорит Айлин, вставая. – Это Эл Вандермеер. Один из адвокатов Макбранайтов.

Мы обмениваемся рукопожатием. Я рад, что родоков здесь нет. Совершенно не представляю, что сказать Дэвиду.

– Ты в порядке? – спрашивает Айлин.

Я отвечаю, что да, и сажусь. Глубоко дышу, считаю про себя до десяти. Интересно, адвокат Макбранайтов пришел убедиться в том, что на сканирование и на беседу с врачом придем именно мы с Розой, а не какие‐то подставные лица? Я вижу четыре двери, но стойки регистратора нигде нет. И стопки журналов тоже. Совсем не похоже на приемную в клинике. На стеклянном столике перед нами стоит графин с водой и стаканы. Я наливаю себе воды, выпиваю залпом.

– Роза уже проходит сканирование. Твоя мама с ней, – говорит мне Айлин. – Ты сначала побеседуешь с психиатром, а потом пойдешь на сканирование.

– Сеймон тоже здесь?

– Она все прошла раньше.

– Вы были здесь?

Я проверяю телефон. Еще одно сообщение от Джорджи: «Ты в порядке? Я читала про сестру Лейлани». Где она об этом читала? Тут я вспоминаю, что Лейлани – знаменитость. «Все херово. Подробности позже». Я отправляю сообщение, и тут же приходит ответ от Соджорнер: «Я тоже скучаю по тебе. Мама Ди в больнице. Новые обследования. Мама Эл на работе». – «Она в порядке?» – «Очень слаба. В последнее время ей все хуже. Тут тоска. Ненавижу сидеть и чего‐то ждать». – «Я понимаю. Жаль, что не могу составить тебе компанию».

Из-за одной из дверей выходит мужчина с планшетом. – Че Тейлор? Здравствуйте. Бумаги за вас уже заполнили, – говорит он. – Следуйте за мной, доктор Гупта вас ждет.

«Мне пора». Убираю телефон в карман. Я не готов, но иду следом за ним в кабинет врача. Врача-психиатра. С виду это обычный кабинет. Нет ни одной золотой вещи. Диван такой же, как в приемной. На полках много справочников, диагностических и статистических руководств. Доктор встает и пожимает мне руку, представляется, указывает мне на кресло у стола. Она в строгом костюме вроде того, что на Айлин, но у нее он коричневый, не серый. Она улыбается, говорит, что в нашей беседе нет правильных или неправильных ответов, предлагает мне не торопиться.

Воздух в кабинете дрожит. Не знаю, в чем тут дело, в том ли, что я не ел – день? два? три дня? сколько уже прошло с падения Майи? – или в том, что она задает вопросы из теста на психопатию, теста, о котором я так давно читал. У меня ощущение, будто я оказался в чьем‐то сне.

– Тебе нехорошо, Че? – спрашивает доктор Гупта.

Я отвечаю, что я в порядке. Я не в порядке. Но мне наверняка лучше, чем Лейлани. Каково ей сейчас? Как ей удается справляться? Мы не разговаривали с тех пор, как умерла Майя. Мне бы так хотелось что‐нибудь для нее сделать.

– Тебе сложно сидеть неподвижно?

Мои ноги все время движутся под креслом – это не совсем шафл в духе Али, скорее, слабые его отголоски. Я киваю. О чем это говорит? О расторможенности? О бесстрашии? Физическое беспокойство – не симптом психопатии. Дэвид может часами сидеть неподвижно, и Роза тоже. Доктор Гупта уже видела Розу?

Пока доктор Гупта спрашивает, были ли у меня проблемы и трудности в детстве, я переживаю насчет МРТ. Мне придется лежать неподвижно минут десять, не меньше. А то и больше. Что, если я не смогу? Что, если они не сумеют сделать нормальный снимок моего мозга?

Магнитно-резонансный томограф сияет белизной в ярком свете ламп. На мне хлопчатобумажная больничная рубашка, в комнате холодно. У меня довольно сильно кружится голова, так что я даже рад лечь на стол, который скоро заедет внутрь прибора. Мне объяснили, что томограф – это, грубо говоря, гигантская камера, что я окажусь внутри тоннеля, похожего на огромный шлем космонавта, что будет шумно, но не больно, так что бояться мне нечего. Я все это знаю. Я не боюсь. У меня нет клаустрофобии, и я не психопат. Роза наверняка тоже не боялась, потому что она психопатка.

Мне дают наушники, я их надеваю. Играет классическая музыка. Интересно, Роза тоже ее слушала? В зеркале у меня над головой отражается вся комната, и я вижу лаборанта, стоящего у томографа. Ни Салли, ни Дэвида рядом нет. Я сказал, что мне будет лучше без них. Это неправда. Я хочу, чтобы Салли была здесь. Хочу, чтобы мама меня обняла.

Стол заезжает в томограф, и я слышу жужжание, словно вокруг меня летает пчелиный рой. Потом раздается несколько громких ударов. Музыка почти их не заглушает. Мне сказали, что сканирование займет полчаса. Я не уверен, что смогу лежать так долго. Правая нога дергается. Шея затекла. Мне хочется повернуть голову. Я закрываю глаза и дышу, как учила Натали: целиком наполняю легкие воздухом, медленно выдыхаю его, чувствуя все свои мышцы и расслабляя их. Я начинаю с червеобразных мышц стопы, а потом стол выезжает из томографа, и я сажусь, моргая от яркого света ламп. Я умудрился заснуть в томографе.