Короли серости - Артур Темиржанов

из-за грёбаных традиций мы готовы идти на такое? Раз за разом? Неужели ты не помнишь, когда отцу пришлось убить деда? Тебе было приятно на это смотреть?

— Если ты не готов принимать сложные решения, как ты можешь управлять кланом?

— Ардаш, а лучше ли иметь во власти людей, которые только и принимают «сложные решения»?

— Не я придумал правила, — нахмурился Ардаш. — Зато я знаю, чего будет стоить неподчинение. Ты хочешь, чтобы наше имя покрылось позором? Хочешь, чтобы наш клан изгнали? Всем приходится это делать!

— Тогда почему он выбрал арену? Почему нельзя было устроить поединок на землях клана? Почему нельзя было заколоть его, когда он был при смерти?

— Или заплатить свидетелям, чтобы они сказали, будто ты успел нанести удар до его последнего вздоха? — Ардаш фыркнул. — Не смеши меня. Он прекрасно тебя знает. Ты бы из кожи вывернулся, лишь бы не делать этого. Прими ответственность, черти бы тебя побрали!

Насиф не хотел признавать этого, но Ардаш был прав. Отказавшись, он посрамит не только и не столько себя, сколько свой клан. Люди не примут его сантименты. Какой бы глупой традиция ни казалась, сааксцы фанатично ненавидели тех, кто её нарушал. Сколько кланов уже успело кануть в небытие из-за наследников, отказывавшихся убивать предыдущего вождя?

И ведь страдали не все воины, а только те, что основывали собственный клан — это право ещё нужно было заслужить героизмом в войне или другими выдающимися действиями на благо Союза. Обычный воин мог заводить семью и без проблем растить детей. Даже некоторые прославленные офицеры отказывались участвовать в большой игре, обменяв её на спокойную жизнь с родными. Если же воин возглавлял клан, то он автоматически входил в политику. И если он умирал, так и не успев передать власть, клан всё ещё оставался целым, но в решениях Союза он уже не участвовал. Вождями становились другие воины клана, которые избирались либо голосованием, либо претенденты определяли всё поединком. Если в клане воинов не было, его могли усыновить из безродных семей или, изредка, из других кланов. Но даже став вождями они не имели права на что-то влиять: власть получали их дети, при условии, что те готовы были умертвить родителей. Бывали и казусы, когда вожди погибали в драках с воинами другого клана, и тогда уже семья жертвы определяла, готова ли она принять нового вождя или же они лучше потеряют свои права, но получат их в следующем поколении.

Были тысячи мелких кланов, которые лишились права участия в совете старейшин из-за ранней или неожиданной смерти вождя. Не имея или не желая приютить безродных воинов, они могли служить Союзу, как и все остальные, став низшим кланом. Насиф даже знал о целом клане женщин, занимающемся исключительно торговлей и не принимающем мужчин. Рождавшихся мальчиков они лишали фамилии и отдавали в воины. Если те выдерживали все жестокие испытания, то их могли взять воспитанниками в армию. Если нет, их клеймили и выбрасывали на улицу. И если обычных неприкасаемых могли взять в ученики или слуги, где они постепенно переходили в другую касту, то клеймёные лишались любых человеческих прав, потому что они упустили свой шанс стать лучше.

Во время массовых войн армия не чуралась набирать рекрутов из неприкасаемых, да и в обычное время любой мог рискнуть и попытать удачу. Частой проблемой было то, что неприкасаемые недоедали, и им просто не хватало сил выдержать всех испытаний. Провалившись же, они становились клеймёными.

Может, в этом и был смысл: у каждой касты был груз, который они обязались нести. И только воины имели право всем управлять. Если же они не желали погибать в бою, какой тогда от них был толк? Стоя у власти и твердя о самопожертвовании, они уклонялись от обязанности идти на него.

Как бы там ни было, пришло время Насифа выбирать. Примерившись, он надел на левую руку щит, а в правую взял короткий меч.

— Не хотите ли надеть доспех, господин? — учтиво поинтересовался оружейник.

— Мне этого хватит вполне, — ответил Насиф. Повернувшись к Ардашу, он кивнул: — Пойдём.

В глазах брата засветилась надежда. Взяв Насифа за руку, он повёл его по коридору к выходу. Оказавшись на арене, Насиф зажмурился: так ярко сегодня светило солнце. Песок, блестящий в лучах, лишь ухудшал ситуацию. Толпа на трибунах поприветствовала его выход оглушительным рёвом и затопала ногами в такт музыке, которую начал играть оркестр в тугих мундирах. На противоположном конце арены Насиф рассмотрел маленькую фигуру отца, что очень быстро приближалась, делая широкие шаги. Тем временем, человек с рупором обратился к толпе:

— Только сегодня! Отец против сына! Вождь против наследника! Кто останется жить, кто же умрёт? Или же ни у кого не хватит духу, чтобы нанести последний удар? Сегодня решается судьба клана Фади!

«Как будто хоть раз было, чтобы отец умышленно побеждал сына», — подумал Насиф, ускоряя шаг. Одним движением он сбросил с плеч накидку, оставшись в пропитанной потом рубахе. Взяв щит на изготовку, он пошёл навстречу отцу. Тот не заставил себя долго ждать. Оказавшись рядом, отец принял боевую стойку и произнёс:

— Ну что, Мурад, устроим им хорошее представление?

— Зачем бы мы ещё здесь собрались? — процедил Насиф. Сделав обманный удар щитом, он атаковал отца несколькими выпадами меча. На обманку отец не повёлся, от одного из выпадов уклонился, а остальные отразил своими клинками. Насиф даже не заметил, как за мгновение отец оказался справа от него. Острие прошлось прямо по его ребру и, если бы он не отпрыгнул назад, проткнуло бы бок. Сделав разворот, Насиф снова укрылся за щитом. Клинок пропорол его рубаху и слегка порезал кожу. Не больно, но кровь полилась. Отец усмехнулся:

— Ты стал совсем неуклюжим. Раньше тебя таким никто бы не взял!

Он атаковал так стремительно, что Насиф едва успевал отбиваться щитом. Пару раз пришлось задействовать и меч: пока один клинок обрушивал удары на его левую сторону, второй норовил зацепить незащищенную половину. Отец прыгал с ноги на ногу, каждые несколько секунд проверяя его оборону. В нём было столько живости, будто бы ему было шестнадцать лет, а не шестьдесят. А ведь Ардаш сказал, что ему недолго осталось. Видимо, болезнь всё-таки доконала его. Что же он употребил, что прыгал таким живчиком? Пока Насиф раздумывал, отец всё же сумел достать его — один из ударов порезал ему ногу. Зашипев, Насиф сделал короткий рывок вперёд, оттолкнув отца щитом и заставив его перейти в оборону:

— Ты не сосредоточен! — каркнул отец, продолжая пританцовывать вокруг него. —