Свита мертвого бога - Владислав Гончаров

«Я эту войну уже проиграл по всем статьям, – ответил он, отводя взгляд, ибо это было совершенно очевидно. – Будь свободна, горькая хризантема».

Тысячеликий добился своего, оставив в Замке наместницу, которую нельзя уничтожить ничем. Теперь оставалось лишь надеяться, что умрет она от старости, и до самой смерти никто так и не объяснит ей, в чем заключается ее опасность не только для Элори, но и для его извечного оппонента из лагеря Порядка.

Однако Элори лучше, чем кто бы то ни было, знал, насколько зыбка и призрачна такая надежда. Хотя бы потому, что в результате своих похождений эта женщина изрядно сократила себе шансы умереть естественной смертью…

Распахнулась дверь, и две «черных кошки» втолкнули в покои третью, растрепанную и испуганную. Урано с трудом припомнила ее имя – Хана, кажется… нет, Хара. Следом за ними в покои вошел мужчина с виду лет сорока (хотя на самом деле ему было за пятьдесят), в черном атласном облачении, перепоясанном простым узким ремешком, тоже черным.

– Ждите за дверью, – коротко бросил он стражницам. Те поклонились и бесшумно скользнули прочь. Подойдя к подушкам, в которых полусидела укрытая шелками Урано, вошедший знаком приказал Харе опуститься на колени, сам же придвинул одну из низеньких скамеечек и сел.

– Что ж, возлюбленная господина моего, – произнес он ритуальное обращение, в котором, однако, не только не чувствовалось трепета, но и сквозило откровенное презрение, – для начала еще раз повтори, когда ты в последний раз спускалась в сокровищницу храма.

– Я уже сказала, – хрипло проронила Урано. – Это было в первые дни июля, сразу после Праздника Кораблей.

– И сколько обходов своих владений ты совершила после этого?

– Три, не считая того, который должен быть сегодня, – Урано облизнула пересохшие губы. – Или здесь кто-то разучился считать?

– Теперь говори ты, – Верховный жрец Черного Лорда слегка ткнул в спину коленопреклоненную «кошку».

– Свидетель мне господин наш Смерть, – начала та торопливо, – что в ночь после вашего, госпожа, предпоследнего шествия по своим владениям я стояла на посту у сокровищницы. Вы, госпожа, подошли ко мне, кутаясь в шаль, и приказали открыть дверь. Когда я спросила, что у вас с голосом, вы, госпожа, сказали, что простудились и потому пришли за своей книгой. Через несколько минут вы, как всегда, вышли с книгой в руках и удалились к себе.

– Ты хорошо помнишь, что это было именно в ночь после предпоследнего шествия? – ровным голосом уточнил Верховный жрец.

– Еще бы мне не помнить, могущественный господин, – снова зачастила Хара. – Как раз на следующее утро госпожа приказала снарядить галеру в погоню за женщиной, которая ее оскорбила, а потом вернулась только через два дня и на обгорелом корабле. Такого не забудешь.

– Что ты скажешь на это, возлюбленная господина моего? – Верховный повернулся к Урано.

– Скажу, что эта подлая тварь лжет! – яростно бросила Урано. – Ту ночь я проспала в своих покоях.

– Однако же свидетелей этому нет, – холодно произнес Верховный. – Все слуги в один голос твердят, что в ту ночь ты приказала им не беспокоить себя до двух часов после рассвета. Так что одна из вас, безусловно, лжет – вот только которая? И не может ли быть так, что правду говорите вы обе? Значит, госпожа в ту ночь сказала тебе, что простужена? – снова обратился он к Харе.

– Истинно так, могущественный господин, – закивала та. – Дескать, продуло ее на морской прогулке.

– Вижу, возлюбленная господина моего, что морские прогулки не идут тебе на пользу, – издевательски заметил Верховный. – Тебе следовало бы раньше отказаться от них – тогда, полагаю, не случилось бы того, что случилось, – с этими словами он извлек из широкого рукава тонкий шнурок и молниеносным движением набросил на горло Харе. Урано, побледнев под своей маской, следила, как посинело лицо девушки, как выкатились из орбит глаза и вывалился язык. Через пару минут все было кончено. Бедная «кошка» даже пискнуть не успела – Верховный был мастером своего дела.

Выпустив жертву, которая тяжело осела к его ногам, он громко, словно кастаньетами, щелкнул правой ладонью.

– Унесите это и сожгите на Очищающем алтаре, – приказал он явившимся стражницам и замолчал, дожидаясь, пока распоряжение будет выполнено. Лишь когда дверь за ними закрылась, он снова повернулся к Урано.

– Теперь мне все ясно. То есть не все, но вполне достаточно для принятия решения. Думаю, не надо тебе объяснять, каким оно будет.

– Эта дрянь лгала, – снова выговорила Урано, холодея от страха. – Не знаю, чего она хотела добиться своей ложью, но ты достойно воздал ей за грязный язык.

– Это ты зря. Девочка всего лишь чересчур много знала, но язык у нее был чистый. Ибо есть еще трое младших жрецов, которые видели, как ты разгуливала той ночью. Очную ставку с ними я тебе устраивать не буду, иначе пришлось бы убрать и их, а это ни к чему. Но смею думать, ты уже сама поняла, что из этого следует.

– Представь себе, нет, – бросила Урано, собирая в комок все свое самообладание. – Изволь объяснить, Йахелле.

Верховный придвинул скамеечку поближе к постели Урано и снял с головы тонкий золотой обруч, знак своего сана, чтобы утереть пот со лба. Тряхнув роскошной черной гривой, которую, как подобает жрецу, носил незаплетенной, он снова надел обруч, и вставленный в него черный полированный агат блеснул, словно птичий глаз. Вообще для анатао, с их сорочьим пристрастием ко всему, что блестит, Верховный носил на удивление мало украшений, хотя его сан не запрещал этого. Кроме обруча, на нем были только скромные серьги, сверкающие в ушах двумя капельками крови. Да и то Урано всегда подозревала, что он носит их лишь затем, чтобы окончательно не заросли проколы.

– А следует из этого, что в ту ночь, когда ты, куча падали, потеряла стыд до такой степени, что удалилась к себе с женщиной, кто-то, приняв твой облик, но не сумев подделать голос, вошел в сокровищницу, забрал оттуда твою расчудесную книгу и сделал ноги. Исчезновение же ларца с красками было великолепным отвлекающим маневром. На первый взгляд, куда логичнее было бы взять драгоценности, но, похоже, тот, кто провернул эту операцию, очень хорошо тебя знал – из-за камешков ты, мешок с дерьмом, никогда не закатила бы такой всеобъемлющей истерики.

– Как ты смеешь так обращаться ко мне! – в голосе Урано на миг прорезались прежние властные нотки. – Раньше ты никогда не позволял себе такого!

– Так раньше ты ногами ходила, а теперь валяешься тут с перебитым хребтом. Куча падали и есть, – Йахелле поморщился. – А Супруга Смерти, да будет тебе известно, имеет право либо ходить по земле, либо лежать и не шевелиться. Если же она может только сидеть – она уже не Супруга Смерти, а сплошное недоразумение.

– Ты с самого начала знал, что я из себя представляю, – прошипела Урано. – И до сегодняшнего дня тебя это вполне устраивало.

– Устраивало, – кивнул Верховный. – Все твои выходки, твоя непрерывная течка и даже то, что ты ничего не могла без своей книги, искупалось одним – тебя боялись. Ты была вседневным напоминанием о том, что смерть – это страшно. С твоей помощью храм очень неплохо поправил свои дела. Увы, все это уже в прошедшем времени. Однако сейчас оно волнует меня куда меньше, чем то, что в сокровищнице побывал человек, на которого не действует сила Черного Лорда. Ибо там, где любой вор обратился бы в лужу слизи, стекающую с костей, эта женщина прошла, как по прибрежному песочку, и ушла невредимой. Только не надо говорить мне про «руку Солетт» – ты сама прекрасно знаешь, что их умения на этой земле ничего не стоят. Даже ты, возлюбленная господина моего, со своей книгой могла здесь лишь то, на что я дал свою санкцию, и ни каплей больше.