Плоть - Портия Да Коста

«Ах, милый, каким же ты был юным! – подумала она. – Ты искрился радостью и любовью…»

Беатрис не знала, сколько Ритчи лет. Он казался человеком без возраста. На этом же снимке со своей счастливой невестой ему, должно быть, было столько же лет, сколько ей самой сейчас. Молодой человек, влюбленный в свою жену. Точно так же, как сама Беатрис влюблена в него.

В груди у нее зародилось странное чувство. Не то чтобы ревность, нет, не это. То была некая тоска, томление, смущающее ее.

При виде следующей фотографии Беатрис чуть не ахнула, но вовремя сдержалась и не потревожила сон Ритчи.

На снимке снова были запечатлены Ритчи и Клара, несколько лет спустя, судя по покрою их одежды, и счастливая молодая женщина дерзко демонстрировала свой округлившийся животик!

Ребенок? У Ритчи есть ребенок? Он жив? В таком случае где же он? Или она?

Беатрис представляла Ритчи самым заботливым отцом для малыша, даже если его супруга и умерла. Скорее всего, ребенок также не выжил.

«Ах, бедный ты мой, бедный!»

На мгновение Беатрис повернулась к Ритчи, любуясь его спокойным, безмятежным сном и радуясь, что смогла доставить ему хоть немного удовольствия. Далеко не каждый человек сумеет пережить потерю любимой жены и ребенка, а потом еще и второй супруги – по всей видимости, тоже любимой, – которая лишилась рассудка.

Неудивительно, что он пустился на поиски наслаждений иного рода, чтобы удовлетворить томление плоти.

Несколько следующих страниц лишь усилили печаль Беатрис. Один из увиденных ею снимков буквально разрывал ей сердце. На нем был запечатлен Ритчи, облаченный в элегантный траурный костюм, держащий на руках крошечного младенца в кружевной крестильной рубашечке. Поза его была формальной, лицо – лишенным эмоций, но все же каждая черточка его внешности выражала агонию отеческой любви и неисчерпаемой печали.

Последующие снимки показали Беатрис, что ребенок оказался мальчиком. Они рассказывали о стадиях его взросления, показывая его одетым то в матросский костюмчик и с игрушечной яхтой, прижатой к груди, то верхом на холеном пони. Личико ребенка сияло от гордости за свое достижение. Ритчи стоял рядом со спокойным пони, держа в руке кожаные поводья, тоже очень гордый, но с печалью в глазах.

Беатрис прикоснулась к фотографии, размышляя о судьбе здорового на вид мальчика, унаследовавшего густые темные волосы матери и привлекательные черты лица отца. Где же он? Неужели мертв? Беатрис вдруг испытала настоятельную потребность встретиться с сыном Ритчи, если он жив, и подружиться с ним, хотя, конечно, ей никогда не заменить ему матери.

– Он мертв.

Слова прозвучали холодно и ровно, но в них слышался отголосок той же боли, что проявлялась на снимках.

Беатрис быстро развернулась и обнаружила, что Ритчи наблюдает за ней, сидя на постели с жестким, непроницаемым лицом.

Собственные слова казались Беатрис незначительными и излишними, но все же она произнесла чуть слышно:

– Мне очень жаль, Ритчи. Очень жаль. Что с ним случилось? Он кажется мне таким здоровым ребенком. – Она осторожно закрыла альбом и, подойдя к кровати, присела на краешек матраса, глядя Ритчи в лицо. Сорочка ее натянулась на бедрах.

Она понимала, что ему хочется отвести взгляд, скрыть выражение своих глаз, но, крепко сжав челюсти и призвав на помощь всю свою выдержку, он продолжал смотреть на нее.

– Он… он был убит. – Слезы сверкнули в его прекрасных синих глазах, и Беатрис заметила, что он сжимает зубы в попытке совладать с собой.

– Мне очень жаль, – снова пробормотала она, чувствуя себя крайне неуютно. – Не следовало мне копаться в твоих личных вещах. Прости, что причинила тебе боль, напомнив о нем.

Обнаженная грудь Ритчи взметнула вверх, когда он сделал глубокий вдох. Потом поджал губы. Но взгляда не отвел.

– Не нужно извиняться, Беа. Я рад, что ты о нем узнала. Его звали Джошуа, как моего отца, но я всегда называл его просто Джо.

Он нахмурился, часто и тяжело дыша, будто бы тонул, а потом вдруг потерял сознание, хоть и оставался при этом в вертикальном положении. Беатрис бросилась к Ритчи и обняла его за голые трясущиеся плечи.

Некоторое время невозможно было определить, плачет ли он или просто сотрясается от горя, такого мощного, что заставляет каждый мускул его тела дрожать и трепетать. Ритчи был не в состоянии произнести ни слова, поэтому Беатрис просто крепче прижалась к нему и стала раскачиваться вместе с ним.

Наконец Ритчи успокоился, и она отстранилась, давая ему личное пространство. Взгляды их снова встретились, и Ритчи взял ее руку и крепко сжал ее.

– Да, мой сын был очень милым пареньком. Храбрым, энергичным, добрым, с потрясающим для такого юного создания чувством юмора. – На губах его появилась печальная улыбка, но в глазах застыла боль. – Он являлся самым главным достижением в моей жизни. И Клара тоже это чувствовала, хотя перед смертью ей лишь один раз удалось взять сына на руки.

– О, Ритчи… как… как… боже, я не знаю, что и сказать.

– Тебе вовсе не обязательно что-либо говорить, моя сладкая девочка. Ты здесь, и только это имеет значение. – Пальцы его сжались еще сильнее, затем расслабились, когда он понял, что делает ей больно. Он пожал плечами. – Смерть Клары опустошила меня, но Джо был моим утешением. Он был частичкой ее, которая осталась со мной, чтобы я мог любить ее.

– Твой сын кажется превосходным маленьким мальчиком. Таким крепким… – Беатрис замолчала, не зная, задавать ли следующий вопрос, но понимая, что она должна знать. – Что же с ним случилось?

Несколько мгновений Ритчи не произносил ни слова.

– В его свидетельстве о смерти значится удушье от дыма, но… – Он замолчал и на мгновение все же отвел взгляд, потом снова спокойно воззрился в глаза Беатрис. – Но это было убийство. Убийство, которое никогда не преследовалось законом. Его задушили во сне.

Липкий ужас заполнил душу Беатрис. Ритчи мог и не продолжать, так как осознание произошедшего пришло само собой, ошеломляющее и не поддающееся уразумению, но безукоризненно логичное.

Сын Эдмунда Эллсворта Ритчи от первого брака был задушен его второй женой, сумасшедшей.

– О Ритчи… – Это все, что она могла сказать. Подняв их сплетенные ладони, она прижала их к губам.

– Я виню себя, – бесцветным голосом произнес он. Беатрис почувствовала, как странно холодна кожа его руки там, где касаются ее губы. – Мне не следовало жениться на Маргарите, но я был одинок, и бизнес ее отца потерпел крушение, и она… она нуждалась в защите. Наш брак казался наиболее разумным решением обеих проблем. Перед смертью Клара заставила меня пообещать, что я не останусь в одиночестве, а найду себе новую возлюбленную.

– Ты любил ее? Маргариту? – Беатрис считала очень важным узнать это.

– Да. Да, любил. Я считал ее мечтательный образ очень интригующим. К тому же она могла поддерживать остроумную беседу. А еще Маргарита очень красива, и, должен признаться, это также повлияло на мое решение. – Он пожал плечами, и на мгновение на лице его появилось виноватое выражение. – Она была очень мила с Джо, и я думал… Я надеялся, что они станут друзьями.