Платье от Фортуни - Розалинда Лейкер

– Синьора, присядьте. Я сейчас сделаю кофе. Все будет хорошо, я уверена. Попробуйте немного поесть. Вам не следует забывать о благополучии и здоровье ребенка.

Позже Лена сходила на площадь Святого Марка узнать, не было ли каких-нибудь сообщений. Разговоры о большой битве у Капоретто подтвердились. Все жители города понимали: от исхода битвы зависит многое, если победу одержат австрийцы, им будет открыт прямой путь в Венецию.

– Нужно упаковать самое необходимое и быть готовыми к срочной эвакуации, – сразу же сказала Жюльетт, решив во что бы то ни стало выполнить обещание Марко: уехать с детьми в Тоскану, как только в Венеции станет очень опасно. Конечно, она не испытывала никакого желания отправляться в путь на последних днях беременности, хотя состояние, по заключению доктора, сейчас было вполне удовлетворительным. Однако Жюльетт все просчитала еще раз – у нее был достаточный запас времени, чтобы добраться до виллы до наступления родов.

– Я упакую ваши вещи, синьора, – предложила Лена. – А Катарина – детские.

– Я помогу. Скоро мы наверняка узнаем, на чьей стороне перевес в сражении.

Весь день была слышна артиллерийская стрельба. Из головы Жюльетт не выходил образ Марко. В полдень она вместе с детьми отправилась навестить Генриетту.

– Вы пришли узнать, не сбежали ли мы? – пошутила та. Она налила себе и Жюльетт кофе, а детям дала по яблоку.

– Нет, я понимаю, что это не произойдет ни при каких обстоятельствах. Наоборот, решила сказать тебе, что завтра со всем выводком отправлюсь в Тоскану.

– Ну что ж, очень разумно. Если случится худшее, Венеция не сдастся врагу так просто. И в этом случае здесь будет опасно жить и тебе, и детям.

– Хочу оставить тебе ключ от нашего дома. Если Марко появится, он не сможет попасть в дом, у него ведь нет ключа.

Генриетта кивнула, заверив, что все будет в порядке.

– С радостью сохраню ключ до вашего возвращения. Наш дом – это, без сомнения, первое место, куда придет Марко, чтобы справиться о вас.

Они без лишних слов понимали, что его приезд может состояться только в случае отступления при Капоретто.

Вечером Лена вновь пошла узнать последние новости, затем поспешила домой, чтобы поскорее рассказать хозяйке.

– Всем иностранцам, находящимся в городе, предложено немедленно покинуть его. Только британский консул отказался оставить свой пост!

– Дон Мариано, несомненно, последует его примеру, – прокомментировала новость Жюльетт, подумав, что и Генриетта никогда не покинет своего возлюбленного.

– Для иностранцев снаряжается специальный поезд, им разрешено взять с собой только ручную кладь. Вы ведь француженка, синьора, имеете полное право на место в этом поезде. Я помогу вам приготовиться к отъезду.

Жюльетт не поднялась из кресла, отрицательно покачав головой.

– Это невозможно. Я стала итальянкой, выйдя замуж за итальянца. У меня даже нет французского паспорта. Как уже решено, мы уедем в Тоскану завтра утром с первым же поездом. Ты ведь знаешь, я не прерывала переписки с управляющим и его женой. Они готовы принять нас в любое время.

– Завтра будут сотни желающих покинуть город, тех, кто не успеет сделать это сегодня. Я сбегаю на вокзал и попробую купить билеты. Если возникнут трудности, попытаюсь переговорить с начальником, он мой старый знакомый.

Жюльетт достала кошелек и дала Лене деньги.

– Здесь достаточно, чтобы заплатить за проезд. А по пути на вокзал зайди, пожалуйста, к синьоре Оттони и узнай, не пожелает ли она присоединиться к нам. Вдова также была замужем за итальянцем, поэтому ей не дадут билет на поезд для иностранцев.

– Да-да. Обязательно сделаю. Синьора, могу я попросить вас об одолжении? А что, если с нами поедет Арианна? Она моя племянница, и я была ей как мать с тех пор, как она лишилась родителей.

Жюльетт вынула еще немного денег из кошелька.

– Конечно. Мне следовало бы самой подумать об этом. Катарина может сходить к ней на квартиру и узнать, как она на это смотрит.

– Но я не уверена, что она согласится ехать с нами. Умберто сейчас дома. Его корабль на ремонте, и, возможно, Арианна захочет остаться с ним до его оправления на корабль.

Ночь опустилась на город, когда Лена и Катарина вышли из дома. На узких дорожках вдоль каналов они были особенно осторожны, опасаясь на кого-нибудь наткнуться в темноте. А чтобы этого не случилось, выкрикивали ставший в последнее время таким редким, а когда-то столь знакомый возглас гондольеров: «Scia ohe!» Это стало традицией с первых дней введения обязательного затемнения, когда люди, сталкиваясь в темноте, падали в каналы. Обычным ответом был: «Premich!»

Вскоре они расстались, Катарина направилась в дом Арианны, а Лена зашла к синьоре Оттони. Та выразила благодарность за приглашение, но отказалась ехать, сказав, что остается с госпиталем. У вокзала Лена заметила вооруженную охрану, которая никого не пускала внутрь.

– Вокзал закрыт на ночь, – сказал часовой, когда она попросила пропустить ее к начальнику. – Уходите, синьора. Сейчас как раз разгружают поезд с ранеными. Все очень заняты.

– Я нахожусь здесь именно по этой причине, – бойко соврала Лена, решив во что бы то ни стало прорваться к начальнику станции. – Он послал за мной. Я медицинская сестра.

Это выглядело вполне убедительно. Лена, невысокая, приземистая, крепкая женщина в аккуратной одежде и приличной шляпке. Стража впустила ее, и она поспешила на платформу, где застыла при виде ужасающего зрелища. В тусклом свете фонарей Лена разглядела большое количество носилок, которые выносили из поезда к ждущим неподалеку баржам «Скорой помощи» и «вапоретто». Они перевозили раненых к ближайшей к госпиталю наземной станции. Слышались душераздирающие стоны, некоторые мужчины плакали, и плач их звучал трагически. Часть раненых беспрерывно кашляли, казалось, выплевывая куски легких. Монахини сновали между носилок подобно призракам. На носилках лежали не только солдаты, но и добровольцы из гражданского населения. В этой мрачной толпе находился и начальник вокзала. Раненые прибыли прямо с поля боя, и все были в грязи и крови. Некоторых поддерживали под руки монахини. Раненые были босы, потому что давно потеряли обувь. У многих были забинтованы глаза и даже полностью вся голова.

Лена беспомощно уселась на скамью. Что она могла сделать среди этого безумного хаоса? Кроме того, она боялась помешать. То, что она увидела, рассказало о битве при Капоретто значительно больше, чем любое сообщение. В обычной ситуации вначале раненые поступали в полевые госпитали, но на этот раз страшный вал пострадавших уже затопил все прифронтовые госпитали. Сама Венеция превращалась в полевой госпиталь.

Когда, наконец, перенесли последнего раненого, Лена увидела, что ее старый друг направляется в кабинет. Она вскочила со скамьи и бросилась за ним.