Педагогические размышления. Сборник - Семен Калабалин

Думается, что об этических принципах построения коллектива надо поговорить особо, хотя они, конечно, тесно связаны с организационно-хозяйственными. И те, и другие являются мотивом воспитательных учреждений. Если есть желание придать коллективу какие-то качества, то самому нужно обладать ими. Сила примера велика. «Пригнать» ребят на работу, распорядиться и стоять в позе надзирателя или, в лучшем случае, уйти в кабинет – это одно, а самому поработать наравне с ними – совсем другое дело.

Чувствовать себя действительными членами детского коллектива, искренне переживать его радости и боли, стараться быть образцом в честном отправлении служебных и внеслужебных обязанностей, сколотить из воспитателей крепкий коллектив единомышленников с общими требованиями к ребятам – вот предпосылки успешной работы организаторов коллектива. Но не стоит пугаться собственных слабостей и перечислять по пальцам недостатки (какой из меня воспитатель?!). Нельзя впадать и в другую крайность, исчерпывающуюся понятием «море по колено». Трезвая самооценка, трудолюбие, принципиальность, оптимизм и всепроникающая уверенность в необходимости создания коллектива служат порукой победы. Мастерство придет. Можно оставить открытыми вопросы о призвании и любви к детям. Первый потому, что, наверное, в педагогику идут люди, имеющие к ней склонность. Хотя сам Макаренко попал в учителя почти случайно и не считал себя талантливым педагогом. Он был большим человеком, захотел стать и стал мастером своего дела. Да и ориентироваться только на талант в массовом воспитании мы не можем. Расплывчатому понятию «любви к детям» лучше предпочесть уважение и доверие к маленькому человеку. Настоящая забота – требовательная.

И ясно, что в деле создания коллектива недопустимы фальшь и демагогия. Или есть действительное стремление коллектива, или его нет. Разглагольствование или моральная проповедь, не подкрепленная трудом по созданию коллектива, приводят к очень печальным последствиям. Иногда ребенок, принявший их за чистую монету, становится одиночкой, отчаянно идущим против течения, или жалобщиком, ябедником. Ребенок, воспринявший моральные принципы умом, но поступающий соответственно негласным законам круговой поруки, интеллектуально развращен.

Еще вопрос не менее острый. О самостоятельности коллектива.

– Я связан по рукам и ногам путами опеки, – жалуется директор школы-интерната, – шлют сотнями инструкции и методические указания. Чуть ли не каждый день комиссии и отчеты. Если мне до такой степени не доверяют, пусть не назначают.

Это еще бытующее недоверие и какая-то педагогическая «водобоязнь», выдаваемая за любовь и заботу о детях, вызывает у воспитателя скованность и неуверенность в своих силах. Мы хотим, чтобы наши ребята были закаленными, смелыми – прекрасно! Но попробуйте сделать в детском доме или в школе «опасные» качели или послать старших ребят в Финском заливе вылавливать бревна – заноют. Не ребята, конечно, а классные дамы:

– Опасно, ради бога, никакого риска!..

А если рядом пожар? В порядке человеческой взаимопомощи в беде люди бегут, в борьбе со стихией рискуют жизнью. А как поступить воспитателю, сдерживать ребят (старших) – пусть пассивно глазеют на чужую беду? Ясно, что и воспитатель, и ребята должны быть там, где нуждаются в их помощи. Ведь нет иного способа закалки, кроме закалки. Результатом бесконечно уступчивых, нерискованных действий может быть только равнодушие, полная житейская неприспособленность, обретение полнейшего краха при первом же резком ударе.

Надо разработать теоретически вопрос о педагогическом риске, но не замалчивать его. Есть какой-то риск и в доверии (а вдруг обманет?), и в требовании (а вдруг личность «запищит» и побежит вешаться?). Но если действовать по принципу, чтобы и волки были сыты, и овцы целы, то может получиться такая психически разболтанная и никчемная личность, что, в самом деле, на нее в критические моменты жизни положиться будет нельзя. Действительно, и обманет, и побежит вешаться.

Мера справедливого требования и доверия не безгранична (все-таки речь идет о подготовке к будущей взрослой самостоятельности), но должна постоянно расти. На строительстве дома в Клемёново ребята производили закладку фундамента и кирпичную кладку под руководством специалиста, в дальнейшем работали совершенно самостоятельно. Отвечал за работу командир, и даже проверки не требовалось.

Никогда не надо детализировать задание, назойливо напоминать о каждой мелочи, лучше дать простор инициативе и воображению. Пусть они чувствуют себя не подручными педагогов, а хозяевами положения. Это замечательное ощущение, и, заботливо взращенное, оно способно творить чудеса.

В колонии имени М. Горького Антон Семенович, как он сам признается, был во многом диктатором, но все его «диктаторство» было направлено к тому, чтобы приучить ребят к самостоятельности. Потом коллектив так разогнался, что постанавливал, к примеру: «Антон Семенович, вы имеете совершенно справедливое право накладывать взыскание, но не имеете права прощать». Однажды, в совершенно исключительном случае, Антона Семеновича лишили слова на общем собрании. И педагог подчинился, что только подняло его авторитет еще выше в глазах коммунаров. Иногда он устраивал специальные упражнения в самостоятельности решения совета командиров: все хотели пойти в поход в Крым, Антон Семенович стоял за Ленинград, хотя сам был тоже за Крым. Ребята были довольны, когда их вариант был принят на общем собрании.

Проблема самостоятельности неразделима с проблемой ответственности. Вот после отбоя приходит к директору детского дома командир восьмого отряда и просит разрешения для отряда начистить к завтрашнему дню картошки.

– Почему не выполнили задание раньше? – спрашиваю. Командир мнется. – Не успели…

– Нет. После отбоя полагается спать.

Председатель совета командиров поддержал директора:

– Будем есть на завтрак огурцы, селедку, хлеб, кофе.

На следующее утро после завтрака ребята благодарили отряд с нескрываемой иронией:

– Спасибо, восьмой, за вкусную картошку.

Те готовы были от стыда провалиться сквозь землю. С тех пор все командиры еще накануне узнавали о наряде. Так начинается чувство ответственности перед коллективом. При каждодневной требовательной заботе первоначальные формы вырастают до больших понятий гражданской совести, до ощущения исторической ответственности за себя и за общество перед самим собой и перед будущим.

Человек, привыкший отвечать за порученное дело, за содеянное им, не растеряет на дороге обыденности моральные ценности, даже если результат его действий отделен временем от самого поступка. Совесть у него не скребется на дне души пугливым мышонком, а говорит в полный голос.

Командиры в коллективе обладают большой властью. Их приказания должны выполняться беспрекословно. В коммуне имени Дзержинского была традиция: рапорт дежурного командира не проверяется. Если он и ошибся, не вступай в спор, проглоти обиду. Иначе будет сплошное препирательство и никакой точности в работе. У некоторых такое полновластие вызывает сомнение. Суть в том, что никто не переводил группу ребят на положение касты командиров, ибо это было бы гибельным…