Убить генерала - Михаил Нестеров

— Я давно вспомнил — когда катался сегодня по Ново-Садовой. Я искал место, откуда Крапивин может сделать выстрел.

— По движущемуся эскорту? Там, где сейчас ведутся ремонтные работы? — уточнил Свердлин. — Их ведет управление кабельных сетей. Серьезная работа, меняют кабель на пятидесятиметровом участке. В стороне проходит теплотрасса, ее прорвало неделю назад, пострадали не только кабели, но и основательно подмыло грунт. Мы тоже обратили на этот участок внимание, проверили близлежащие дома. Пусть попробует. — Генерал закурил. — Я долго анализировал сложившуюся ситуацию. Крапивин намерен сделать выстрел с одной из трех точек, которые мы обнаружили. Других вариантов у него нет. Но он уже проиграл. Причем в самом начале. Он не знает специфику работы Службы. Существует угроза безопасности нашего шефа — реальная или нет, все равно. Есть район, где идет подготовка к покушению. И этого достаточно для того, чтобы отменить встречи, остановки в том месте, изменить маршрут. И он уже изменен.

— Может, это маневр Крапивина?

— Он ведет в никуда. Крапивин сам не понимает, кому он бросил вызов. Знаешь, — откровенно признался генерал, — одно время мне было сильно не по себе. Это было вызвано тем, с каким упорством Крапивин идет к своей цели. Меня немного напугала подготовка к покушению, взволновал сам процесс, то, как Крапивин на первых порах обыгрывал спецслужбы.

«И продолжает обыгрывать», — мысленно дополнил Терехин.

— Но дальше ему не продвинуться. Если честно, то еще никто не продвигался так далеко. Обычно все заканчивалось на ранней стадии подготовки. У нас четко действует профилактика по пресечению преступлений подобного рода. Мы перевариваем огромное количество информации, занимаемся ее анализом и прочее, прочее, прочее. И ты об этом знаешь не хуже меня.

И если Крапивин действительно знает, как сделать то, чего еще никому не удавалось... — генерал сделал паузу, — я бы позволил ему нажать на спусковой крючок.

«Что?!» — вздыбились брови Терехина.

— Откровенно, правда? — ничуть не смутился собеседник. — Но этого не будет никогда. — Генерал остановил полковника: — Спасибо за информацию. Она позволила снять вопрос об оружии, который мы не могли решить. Хотя думали в том же направлении — о финской винтовке, а дальше — об «ОВД».

* * *

Близнец сделал перекур. Он отер пот со лба и вернулся с балкона в комнату. Комнату, задняя стена которой была искусственно затемнена старым темным покрывалом. Закурил и хлебнул горячего чаю из термоса. Посмотрел на свои руки — чуть подрагивают от монотонной и довольно тяжелой работы.

Работать приходилось ночью, соблюдая тишину, чтобы, как сказала бы мать, не взбулгачить соседей. Он спилил один прут на балконной решетке, осталось спилить еще три — чтобы обзор был лучше и чтобы они не мешали поводке ствола.

Он наконец-то убедился в том, что по крайней мере одна огневая позиция обнаружена. А это означало, что обнаружены все три. В данный момент Близнец находился на четвертой, последней. Откуда при всем желании нельзя было увидеть остальные.

Точку в доме по проспекту Кирова снайпер обозначил «первой». Уже завтра он отнесет туда оружие. Он безошибочно представил, что соседнюю трехкомнатную квартиру пенсионеров оперативники сделают своей базой. Они ждут, но не могут поверить, что вскоре в квартире под номером 18 появится та единственная вещь, которой там недостает: снайперская винтовка. Но она появится там, верят они в это или нет. Это их право.

Крапивин снова вооружился ножовкой и вышел на балкон. Как ни старался, но металлический скрежет нарушал тишину. Тем не менее никто из соседей пока не отреагировал. Или спят крепко, или люди хорошие.

Вжик... вжик... — полотно лижет прут и сыпет металлическую пыль на керамическую плитку.

Вжик... вжик...

Довольно часто Витьку посещала странная мысль — что он свободен. Нужно только выйти на улицу... но смотреть только вверх, на синее небо, не под ноги. Наверное, такие мысли посещали его потому, что он устал. Устал прятаться, исчезать. Устал от себя, от своих мыслей. Устал от чувства постоянного преследования. Устал спать урывками, глотать горячий чай.

Устал ждать своего решающего часа. И уж поскорее бы он настал.

Казалось, у него вся жизнь позади, что он прошел долгий, нескончаемый путь. Он ждал своего часа как избавления.

Пять часов вечера. Смена подполковника Митяева, несшая восьмичасовое дежурство, подходила к концу, когда пришло сообщение от группы наружного наблюдения. «Наружники» были загружены до двенадцати, а то и до шестнадцати часов в сутки, работая в авральном режиме. Очередное сообщение. Предыдущие оказывались «пустышками». Пару раз в подъезд заходили парни, подходившие под описание Виктора Крапивина.

К этому моменту была установлена еще одна «контролька» на чердаке дома: мусор, наваленный на чердачный люк первого подъезда. Что говорило о следующем: снайпер мог выйти из другого подъезда через чердак, оставив «контрольку». Слабоватая сторона, прикинул Митяев, поскольку замка на чердаке не было и мусор мог сбросить любой человек, открывший люк. И все же не исключено, что Крапивин мог появиться сверху, войдя в один из шести подъездов.

Подполковник Митяев вынес этот момент, в котором нашел противоречие, на обсуждение. Он предложил Свердлину повесить на чердаках замки и опечатать их. То есть дать понять Крапивину, наткнувшемуся на замок, что в этом районе работает группа оперативников и принимает стандартные меры безопасности: перекрывают двери и окна в заброшенных помещениях, а внутри оставляют те же «контрольки». Если таковых не будет, то Крапивин легко разберется, почему их нет.

— Я не думаю, что он настолько умный, — ответил Свердлин. Однако не упускал из виду тот момент, что снайпер какое-то время тесно сотрудничал с офицером СБП Юрием Цыганком. От него он мог «нахвататься» чего угодно. Скорее всего «нахватался», поскольку довольно успешно продолжал противостоять спецслужбам. Как бы то ни было, но закрывать и опечатывать чердак в доме по проспекту Кирова генерал запретил.

Митяев на скорую руку перекусил китайской «бомж-лапшой», съел пару бутербродов с колбасой и отказался от щей, которые навязывала операм хозяйка квартиры; на плите стояла громадная кастрюля, на всех хватит.

Надежда Васильевна почти не выходила из спальни, где смотрела нескончаемые сериалы; и лишь изредка можно было услышать ворчание ее мужа, просившего переключить телевизор на новости. Митяев же коротал время за периодикой. Собственно, все новости были на одно лицо.

«Центр Москвы, возле Госдумы, с утра был оцеплен милицией и солдатами внутренних войск. Вокруг оцепленной территории ходили кинологи с собаками. Виной такого скопления „солдат правопорядка“ было предстоящее принятие Госдумой во втором чтении законопроекта о замене льгот на денежные компенсации. На площади перед Большим театром активисты левых организаций высказали свое отношение к закону. В акции участвовало более 600 человек, площадь была окружена красными флагами. Восемь активистов-»лимонов-цев" НБП проникли в здание Минздрава, переодевшись в камуфляж. В канцелярии министра Михаила Зурабова их приняли за «сотрудников санитарных служб». Нацболы устроили разгром в кабинете министра, выкинули оттуда портрет президента, какие-то бумаги. Их товарищи у входа, приковав себя наручниками, выкрикивали: «Долой Путина!» В ГУВД сообщили, что активисты НБП были задержаны"[11].