Крючок для Пираньи - Александр Бушков

— Мужики! Вы чего мимо? Печень, что ли, не позволяет?

— Какая, нахер, печень! — крикнул Кацуба, ускоряя шаг.— Танки идут, вы что, не слышите? Ментам на подмогу!

Сзади озадаченно умолкли, пытаясь, видимо, прислушаться кгрохоту гусениц. Самое смешное, что майор накликал на свою голову. Свернув заугол, танков они, правда, не увидели, но поперек улицы, светя фарами, грузноразворачивался огромный «Урал» с брезентовым верхом, и через задний борт ужепрыгали солдаты, кто-то распоряжался. Троица кинулась назад, пока не заметили.Снова свернули в проходные дворы — в таких случаях никто особо не станетразбираться, не помогут и удостоверения, прикладом по хребту схлопочешь раньше,чем успеешь объявить о своей сопричастности к славной российской армии…

— Стоп! — радостно объявил Кацуба. — Чего нашел!

Он обошел вокруг «Жигулей» темного цвета, хозяйственнопопинал колеса, отобрал у Паши фонарик, посветил внутрь, присмотрелся изаключил:

— Сдается мне, поедет… У кого перочинник?

Повозившись немного, он распахнул дверцу. Мазур по привычкеожидал остервенелого воя сигнализации, но машина безмолвствовала — пока онизалезали, пока Кацуба, копаясь под приборной доской, соединял провода.

Отчего-то охватило покойное чувство безопасности — казалось,они обрели дом, хоть и крохотный. Заскрежетал стартер, мотор довольно быстрозавелся, и Кацуба, включив фары, выехал со двора.

— Хамим… — покачал головой Паша.

— Есть вариант получше? — хмыкнул Кацуба. — Не пешкомже десять верст топать? Давай руководи, штурман…

Он лихо вел машину, срезая углы, объезжая болтавшихсяпосреди улицы пьяных, заранее сворачивая в переулки, стоило впереди замаячитьмилицейским мигалкам, мурлыкал громко:

Ще не вмерла Украина,

И слава, и воля,

Ще нам, браття-молодци,

Усмихнетця доля…

Душу, тило мы положим

За свою свободу

И покажем, що ми браття

Козацького роду…

— Слушай, козаче… — напряженно отозвался с заднегосиденья Паша. — Скоро уже выезд из города, если там патруль…

— То у нас там спросят документы… — подхватил Кацуба. —А у нас их для тачки-то и нету… Ладно, чуть что — головы пониже.

Он затормозил, вылез, сзади послышался звон стекла.

— Что это он?

— Подфарники бьет, — догадался Мазур.

Действительно… они издали увидели мигающий синий маячок,потом в лучах фар показался развернутый носом к городу «уазик», перекрещенныематово блеснувшими белыми ремнями милиционеры.

— Держись, орлы… — сказал Кацуба.

Он резко сбросил скорость, повинуясь сигналу жезлом, включилправый поворот и стал аккуратненько притирать машину к обочине. Резко нажал нагаз, машина прямо-таки прыгнула вперед, вильнула, чтобы не сбить бросившегося всторону гаишника, на миг Мазуру показалось, что правые колеса отрываются отземли — и в ближнем свете фар замелькали колеи, пучки невысокой травы, рытвины,машину подбрасывало так, что они колотились макушками о крышу, мотор ревел,померещилось даже, что «жигуленок» несется кенгуриными прыжками…

— Что там? — заорал Кацуба, подпрыгивая, вцепившись вруль.

— Катят! — крикнул в ответ Мазур, ухитрившисьобернуться. — Мигалка следом, но далеко!

Кацуба прибавил газу, хотя они и так неслись чуть ли не соскоростью крылатой ракеты. Мазур не мог не оценить виртуозности, с какой майорнесся по разъезженным колеям. Далеко позади послышалось вытье сирены — какбудто погоня всерьез подозревала, что дичь дисциплинированно остановится приэтих грозных звуках. Наплевать, главное — не успели сразу открыть пальбу, атеперь и пытаться нечего, разрыв приличный, не попадут при любом раскладе…

Остававшиеся до порта километры преодолели, казалось, вполминуты, перед воротами Кацуба сбросил скорость, и после бешеной гонки показалосьсначала, что машина ползет по-черепашьи. Миновав вахтерку, снова помчались,лавируя меж начавшими прирастать к рельсам кранами, кучами мусора и железнымибочками, брошенными в самых неподходящих местах.

— Ну, все, — сказал Кацуба, резко затормозив. — Дальшепешочком, без помпы…

Он отвел «жигуленок» в сторону, спрятав его за штабелембочек, тщательно протер платком баранку, и они рысцой, то и дело оглядываясь,припустили к девятому пирсу, где даже ночью можно было без труда определить,что «девятка» являет собою оазис относительного порядка и некоторогопроцветания: над оградой светились призрачно-белым гроздья прожекторов, воротазакрыты наглухо, а из освещенной сторожки показался хмурый охранник,оказавшийся трезвехоньким и при нагане.

Правда, он изрядно поворчал, бдительно разглядывая все трипропуска, но пропустил, когда пропуска подкрепили удостоверениями. Поднимаясьна крылечко, они еще успели увидеть, как позади, меж кранами и бочками,суетится милицейская машина.

Пройдя еще метров триста вдоль пирса, с несказанной радостьюузрели «Морскую звезду» и почувствовали себя дома.

Кацуба не находил себе места — размеренно кружил вдоль стен,как зверь в клетке, и Мазур стал опасаться, что у него рано или позднозакружится голова. Однако из субординации не лез с репликами, изображая, какписали в старинных театральных программках, персонажа «без речей». Он вполнепонимал, что гнетет майора, у самого на душе было неспокойно.

Шантарск молчал. Радист «Морской звезды» все последниеполчаса пытался связаться с радиостанцией глаголевского ведомства, но ответа неполучал, как ни старался. Нутром военного Мазур чувствовал, что этоненормально, что такого просто не может быть: в мирное время, если не произошлони природных катаклизмов, ни глобальных перемен, радиостанция обязана хотя быподтвердить прием, радисты несут дежурство круглосуточно, обязаны существоватьзапасные передатчики, правила на случай неожиданностей…

— Классическая фраза, — сказал Кацуба, продолжаякружить. — «Из-за всех этих хлопот и перемен никто не вспомнил о разведвзводе…»Не помнишь, откуда это? Какой-то роман…

— Не помню, — сказал Мазур. — Хотя в голове что-товертится…

— Сходить в радиорубку, что ли?

— Сходи, — столь же безучастным тоном откликнулсяМазур, видя, что от него ждут моральной поддержки хотя бы в виде бесцельногосотрясения воздуха звуковыми колебаниями, или, выражаясь не столь заумно,полагается хоть что-то вякнуть.

Кацуба подумал, развернулся к двери, потоптался еще пару секунд,но все же вышел. Мазур уставился в иллюминатор. По его внутреннему убеждению,дела шли не столь уж плохо — само по себе это молчание еще ничего страшного неозначает, потому что не связано с незамедлительным принятием решения. Бываетхуже — когда остаются считанные минуты, вот-вот должен поступить приказ внедвусмысленных формулировках «или-или», но радист, зажавший ладонями наушники,застыл соляным столбом, и внутри все вымерзает от яростного ожидания. Как наего первой настоящей а к ц и и — когда они сидели на третьем этаже иссеченногоосколками здания, вода в канале то и дело взлетала фонтанами от снарядовмалокалиберных пушек, атакующие подошли настолько близко, что среди автоматнойтрескотни явственно различался яростный рев «Джой Бангла», один шальнойброневик уже прорвался в порт и носился меж пакгаузами, паля во все стороны,уворачиваясь от лупивших по нему гранатометчиков. Водяной держал палец накнопке, а в углу хрипел раненый часовой, которого никто не спешил добивать,потому что все боялись пропустить сигнал. Черный юмор был в том, что они-то какраз играли на стороне атакующих, а не обороняющихся — о чем обе стороны и неподозревали — и рвануть без приказа заложенные заряды было никак невозможно: впоследний миг могло оказаться, что надлежит не взрывать, а воспрепятствоватьвзрыву. А потом оттуда еще предстояло выбраться так, чтобы ни одна живая душане узнала о непредусмотренных правилами игры фигурах, тенями промчавшихся подоске.