Крючок для Пираньи - Александр Бушков

Он, не тратя больше времени на перебранку, повернулся кчеловеку с кожаной папкой. Тот, правильно истолковав немой призыв, шагнулвперед, как-то удивительно ловко оттеснил в сторонку мэра, подхватил Мазура иКацубу под руки:

— Отойдемте, господа офицеры… Капитан Рузаев,уполномоченный местного отделения ФСБ.

— Очень приятно, — сказал Кацуба. — Наручники принесли?

Капитан поморщился:

— Ребята, давайте поговорим, как свои люди… Безкипировок. Все мы, в конце концов, офицеры….

— Ну, и как вам глянутся, на офицерский взгляд, эти вотмонстрики? — поинтересовался Кацуба. — Не бойтесь, я вас демократам не заложу…

— Майор, давайте по-деловому…

— Давайте, — согласился Кацуба.

— Вы прекрасно знаете, сколько вокруг вас навороченогрязи…

— Наслышан.

— Половина вот этих, — он показал на стеклянные очикамер, — из Москвы. Прилетели с депутатом. Вон тот и тот — западныекорреспонденты. По телевизору, по первой программе, уже прошла перваяинформашка о здешних треволнениях… Оно вам надо? Вы, по-моему, действительнособирались отплывать?

— А что, намерены препятствовать? Между прочим, вмомент диверсии на ЛЭП…

— Я уже знаю, где вы в тот момент находились, —раздраженно бросил капитан. — И все равно вокруг вас нагнетается нездоровыйажиотаж, наше начальство оборвало телефоны, теперь еще и этот столичный десант…

— Вам тоже тяжело, — кивнул Кацуба с непроницаемымлицом. — Я понимаю.

— Майор, бросьте вы… Этот не отцепится. Можете вы взятьего в рейс? Показать судно? Пусть убедится, что никакого оборудования дляподъемных работ у вас нет…

— Вы думаете, удастся ему это доказать? — серьезноспросил Кацуба.

— Постарайтесь. Это в ваших же интересах. Вся этаистория, признаюсь по секрету, получила в столице огромный резонанс,разворачивается грандиозный скандал. Я не буду перечислять всех, ктовитийствует, мечет громы и молнии, вам это, в конце концов, вряд ли интересно…

— Я и сам могу составить примерный списочек.

— Тем более, — сказал Рузаев. — Вы, насколько японимаю, далеко не закончили работу? Вам еще придется пробыть здесь какое-товремя… И ваше начальство, сдается мне, вряд ли обрадуется, если вы попадете подследствие… Я вполне серьезно, майор. Вы можете попасть под следствие. Хотите,выдам вовсе уж келейную тайну? На высоком уровне готовятся решения об удаленииотсюда базы и создании того самого экологического заповедника. Вас можетзатянуть в водоворот грандиознейшей межведомственной склоки…

— Ладно, — сказал Кацуба. — Я приведен в нужноесостояние, открыт для убеждения…

— Покажите ему все документы по вашим работам, возьмитес собой, пусть созерцает с умным видом. Москва нас просила оказать всевозможное содействие…

— Да бога ради, — сказал Кацуба. — Я-то думал, вы нечтожуткое попросите… Только баш на баш — уберите с борта этого идиота, олдерменазасраного… Уж его-то я выносить не в состоянии.

— Ну, это нетрудно… Значит, договорились?

Он шагнул к мэру, ухватил его за локоток, отвел к борту ипринялся что-то втолковывать. К удивлению Мазура, мэр не перечил — видимо,гэбешник с ходу выдумал какое-то невыносимо важное дело, требовавшее ихприсутствия в Тиксоне. Что-нибудь в этом роде. Вскоре мэр, в свою очередьпошептавшись со стариком, шагнул в сторону трапа.

— Итак, все уладилось, господин депутат, — словно бырадостно сообщил Кацуба. — Сейчас мы снимаемся с якоря. Планируется погружениек затонувшему судну под названием «Ладога». Я ужасно извиняюсь, но у нас простоне хватит места, чтобы взять с собой всех этих господ… — он указал нажурналистов, снимавших мэра, гордо сходящего с трапа с таким видом, словно онтолько что принял капитуляцию «Морской звезды». — Самое большее — парочку. Васустраивает? Или, быть может, боитесь с нами отправиться?

— Молодой человек, я вас и при Советской власти небоялся! — гордо заявил старик.

— Следовательно, я могу командовать отправление? Ах да,четвертая власть… Вон тот и тот вас устроят?

— Устроят, — величественно кивнул депутат.

Кацуба повернулся к старпому:

— Степан Ильич, пригласите вон тех молодых людей иможем отваливать…

— Настроение пакостное, — сказал Кацуба. — Так и давит…

Мазур покосился на него — и промолчал. Хотя сам давно ужеиспытывал схожие симптомы: голова была тяжелая, сердце прямо-таки сводило оттупой, трудно поддававшейся определению тоски. Вот именно, что давит. Лучшегослова не подберешь. Он слишком долго занимался войнами, пусть и необъявленными,к тому же прекрасно знал историю войн прошлых, случившихся задолго до егорождения. И помнил, как часто подобное состояние души оказывалось не признакомповышенной мнительности, а вполне реальным предвестником предстоящегонесчастья. Наверняка и Кацуба, поделись Мазур с ним своими мыслями, подыскал быне меньше многозначительных примеров — он ведь тоже профессионал. Пятьдесят летнеобъявленных войн — и контракт на весь срок…

Только ни к чему это — делиться хворями. Ничего изменитьнельзя, в море выходить так или иначе придется. У Кацубы на лице написано, чтоприказ выполнять он будет, как бы ни давило под ложечкой…

И правильно. Мазур сам бы так поступил. Но до чего на душемуторно… Еще и оттого, что погода прекрасная, сияет солнышко, мириады бликов играютна воде, от «Достоевского» доносится бравурная музыка импортного происхождения,и на нижней палубе кишмя кишит ярко одетый, раскованный народ, охваченныйрадостным предвкушением приятного путешествия…

— А мы чужие на этом празднике жизни, Киса, — сказалКацуба, словно прочитав его мысли. — Обрати внимание на объект, во-он на ту —синий низ, белый верх. Какие ножки, какие грудки, и ведь трахает же кто-то…

— Надо полагать, — безразлично отозвался Мазур.

— Американочки не видно?

— Что-то не видать.

— Рыжей я тоже не наблюдаю.

— А не могла она тебе подвесить дезу? — спросил Мазур.— И нет ее сейчас на «Достоевском», вообще туда не собиралась…

— Могла, конечно, — подумав, кивнул Кацуба. — Ну, а чтоприкажешь делать? Ежели не на чем ее приловить… Остается выполнять последнийприказ, пока не будет отменен предыдущий.

Мазур оглянулся — два матроса убирали трап, третий возился спричальным канатом. Давящая тоска никак не проходила.

— Честно говоря, не пойму, почему мы до сих пор живы, —вдруг признался он. — По всем раскладам давно следовало бы нас прикончить. Доглавной разгадки не докопались, но все равно, чересчур много знаем…