Башмаки на флагах. Том 3. Графиня фон Мален - Борис Конофальский

На вид люди хоть и грязны, хоть и усталы, но кажутся вполне упитанными.

— Обычно в конце колонны с последними шёл, — отвечал капитан, — да вон он идёт.

А монах уже подходил к генералу, кланяясь и улыбаясь, и Волков был рад видеть его:

— Ну, как ты, брат монах?

— Что со мной будет? Как вы, господин? Как болезнь ваша в груди? Не докучает?

— Помогло твоё зелье поначалу, а после хворь долечил один искусный лекарь.

— Искусный лекарь? — удивился брат Ипполит и потом, поняв, о ком идёт речь, добавил: — Ах вот как!

А Волкову разговоров было уже достаточно, и он говорит:

— Друзья мои, обещал я архиепископу сто душ мужиков.

— Сие очень щедро, — заметил капитан Рене.

Волков так скривился, что и он, и монах поняли, что обещание это кавалер дал не с радостью, и продолжил:

— Отберите сто мужиков для Его Высокопреосвященства, отберите самых старых и квёлых, коли у них будут семьи, так не разлучайте, пусть бабы их и дети с ними идут. В общем сто душ мужиков и баб с детьми, общим числом чтобы всех было не больше двух сотен. По именам перепишите и отведите на центральную площадь, туда, где стоит кафедрал архиепископа, там и его дворец рядом. Канцлеру курфюрста их по описи сдайте.

— А с остальными что делать? Дальше гнать? — спросил Рене. — Или всех остальных ждать будем?

— Нет, раз они так хорошо ходят, так пусть вперёд идут, им ещё до зимы нужно дома в Эшбахте построить, скотину закупить, землю поделить и поля распахать в зиму. Времени у них немного. Ведите их, господа. Сегодня переночуйте тут, покормите их как следует и завтра на заре выходите, обоз и провиант взяв с собой. Дальше сами пойдёте, полки тут пока останутся на пополнение.

— Будет исполнено, господин генерал, — отвечал капитан Рене.

— Хворых нет, дойдём быстро, — обещал брат Ипполит.

Карл Брюнхвальд пришёл со своим полком следом за пленными и ничего нового генералу не сообщил: дошли слава Богу, больных столько-то, померших столько-то, дезертир был всего один, так повесили его. Серебро цело, едет перед полком Эберста. Генерал и его первый помощник, чуть посовещавшись, решили встать лагерем у города на несколько дней, чтобы разобраться с пополнением.

Часть пополнения, та, что взяли в Нойнсбурге, уже была в войске, уже была распределена, но большая, главная часть новобранцев была набрана в Ланне. Теперь их нужно было распределить по ротам и полкам. Послали людей за сержантами, что нанимали солдат в Ланне, и ближе к вечеру те стали приводить в лагерь набранных солдат.

А пока их ждали, пришёл Роха со своими стрелками, приехал усталый и похудевший Максимилиан. Видно, ответственное задание молодому человеку давалось нелегко. Он был чумаз, словно не умывался и от ящиков с серебром не отходил сутками напролёт.

— Спал мало, — отвечал молодой прапорщик, поясняя отцу и генералу, которые его встречали, свой усталый вид. — Боялся, что разворуют, ходил проверял всё день и ночь.

— Ценю ваши усилия, Максимилиан, — говорил кавалер, когда шёл с Максимилианом смотреть свои сокровища. Он даже положил прапорщику руку на плечо. — Вы будете награждены.

— Быстрее бы от них уже избавиться. Тогда и гора бы с плеч.

— Нет, друг мой, быстрота нужна в атаке или манёвре, а деньги — они раздумий требуют, а иначе их у вас не будет. Впрочем, на раздумья времени и у меня не осталось. Придётся и вправду поторопиться.

Всё серебро, кажется, было на месте. Ящики крепки, сундуки заперты. И Волков ещё раз поблагодарил Максимилиана. Но от службы его не освободил:

— Как продам всё, так и отдохнёте, а пока продолжайте сторожить.

Вскоре подошёл полк Эберста, потом приехали пушки, а с ними запылённый капитан Пруфф на огромном сером жеребце. Был он ворчлив, как обычно, пока Волков не сообщил ему, что ждал его, чтобы выбрать и купить ещё одну пушку. Благо в Ланне их в продаже предостаточно. Тут капитан сразу переменился, тон его скрипучий стал более ласков, и он сообщил генералу, что немедля идёт домой (он в городе имел дом), а на заре готов с генералом выйти в литейные цеха, где мастера и делают пушки. Так и договорились.

А за артиллерией ехали и ехали, почти дотемна, бесконечные телеги обоза. И уже в сумерках, когда был готов ужин и поставлены палатки, за последними телегами пришли замыкавшие колонну ландскнехты Кленка.

Вот теперь все были в сборе.

Волков, Брюнхвальд и Роха не ждали, пока придёт обоз и Кленк. Они ещё после обеда стали распределять новонабранных солдат по ротам. Солдаты были неплохи.

Волков мог бы, конечно, высказать Брюнхвальду за то, что обоз растянулся на целый день. Но уж больно много было телег и тяжёлых возов, да ещё и пушки. Поэтому неудовольствие своё от полковника генерал утаил. Дошли все в целости, и слава Богу.

Волков едва успел до закрытия ворот вернуться в город. А дома его у ворот, несмотря на сгущающуюся темноту, ждал монах из монастыря Святых Вод Йордана. Приютился у стены, сидит смиренно. Волков сразу понял: посыльный от аббата. Так оно и вышло.

— Настоятель просит вас, господин, быть у него при первой возможности. Пусть даже в полночь, — говорит монах.

— Устал, скажи аббату, что буду спать, — закончил генерал.

Но, кажется, на этот ответ у монаха было приготовлено предложение. Волков подумал, что на все его ответы монах получил подробные инструкции, и теперь он говорил:

— Сеньор просил вам передать, что за оговорённое вами количество он готов предложить вам сто пятнадцать тысяч талеров и сорок тысяч из них сразу. Через два дня можете забирать.

«Сорок тысяч сразу? А эти сорок тысяч он начеканит из моих двадцати пудов, что я уже ему подарил! Очень он мудр, этот брат Илларион».

Теперь кавалер не испытывал никаких тёплых чувств ни к аббату, ни к архиепископу. Ни в ком из них не видел он друга после того как, выкручивая ему руки, курфюрст забрал у него сто душ мужиков.

— Предложение аббата мне понятно, коли приму его, так сразу сообщу. А пока ступай.

Он зашёл домой. Дом был пуст, очаг холоден, Агнес забрала всю свою прислугу. Он сам разжёг лампу. В комоде у камина нашёл полкувшина хорошего вина, у Агнес всё вино в доме было хорошее, налил себе в грязный стакан. Хотел уже отпустить Фейлинга и Румениге, хотел отправить спать гвардейцев, но задумался. Сел за стол, понемногу пил вино. И вдруг решился: не хотел он больше служить архиепископу, не хотел больше угождать ему и его казначею; когда у тебя под рукой четыре тысячи вооружённых людей, то угождать должен не ты, угождать должны тебе. Обдумав всё, он допил вино и сказал:

— Господин Фейлинг.

— Да, сеньор.

— Дом банкиров, где недавно ужинал я, помните?