Дикарка Жасмин - Бертрис Смолл

— Зимы в Англии холоднее, чем в Кашмире. — Жасмин чуть заметно улыбнулась служанкам, опускаясь в воду.

— Да и летом не так тепло, — сухо отозвалась Рохана, намыливая кусок ткани и принимаясь растирать им госпожу.

— Вы обе свободны, — напомнила им Жасмин. — Если пожелаете вернуться в Индию, я снабжу вас деньгами и устрою на один из бабушкиных кораблей. В следующем месяце ее флот отправляется на восток. Можете плыть с ним или оставайтесь до следующего года.

— Холод нас не убьет, — сказала за обеих Торамалли. — Что мы станем делать, если вернемся в Индию? Там некому будет устроить наше замужество. Даже свободные, мы не принадлежим ни к одной из каст. А что, если о нас узнает правитель? У него везде глаза и уши. К тому же мы должны жить рядом с тобой, госпожа. — Она помогла Жасмин подняться из ванны. — Не медли с полотенцем, Рохана, простудишь принцессу!

Костюм Жасмин ждал ее на кровати — традиционный ягули Моголов. Красивое одеяние с высокой талией было сшито из бирюзово-голубого шелка, по которому пропустили нить из золота. Облегающие рукава заканчивались золотыми манжетами шириной в два дюйма, украшенными алмазами, жемчугом, бирюзовым персидским лазуритом. Изящная, длинная, с ниспадающими складками юбка обшита внизу золотой лентой, такой же, как на вороте и рукавах. Бриллиантовые застежки у ворота и на поясе, но между ними был довольно широкий вырез, через который дразняще мерцали полные груди Жасмин. На ноги она надела изящные туфли без каблуков, покрытые золотой фольгой и украшенные крошечными бриллиантами, так что при каждом шаге они вспыхивали тысячами искр.

Рохана застегнула у нее на шее ожерелье из «Звезд Кашмира» и серьги в ушах с сапфирами и жемчугом. Торамалли заплела волосы принцессы в одну толстую косу, в которую были вплетены персидский лазурит и жемчужины, нанизанные на золотую проволоку. Рохана склонилась на колени, чтобы закрепить золотые браслеты на щиколотках госпожи, пока ее сестра нанизывала на руки Жасмин серебряные и золотые браслеты с драгоценными камнями. Принцесса сама прикоснулась к внутренней стороне запястий благовонием с восхитительным неуловимым ароматом жасмина и посмотрела в зеркало. Рохана накинула ей на голову тончайшую накидку из бирюзово-голубого шелка, расшитого маленькими золотыми звездочками.

— Так вот как выглядит принцесса королевского дома Моголов, — воскликнула Скай, подходя сзади к внучке.

— Подожди, бабушка, сейчас мне подведут глаза, — ответила Жасмин и повернулась к Торамалли.

Служанка быстро и умело нанесла краску, и, когда она кончила. Жасмин посмотрела на Скай.

Бабушка покачала головой.

— Ты даже красивее, чем была я в твоем возрасте, девочка, — тихо сказала она. — Пойдем, покажемся матери. Рохана, принеси госпоже меховую накидку. Нам хоть и недалеко идти, в соседний дом, но вечер холодный и идет снег. Надеюсь, гости Робина смогут добраться к нему. Говорят, дороги обледенели.

Жасмин рассмеялась;

— Бабушка, все, кто в Лондоне получил приглашение на праздник к дяде Робину, скорее предпочтут замерзнуть, чем упустят возможность попасть к нему.

— Пожалуй, ты права, дитя мое, — усмехнулась Скай. Когда женщины сошли вниз по главной лестнице, у Велвет перехватило дыхание.

— Боже мой, — пробормотала она. — Поистине ты дочь своего отца, Ясаман Кама Бегум. В этом наряде ты совсем чужестранка, хотя утром выглядела английской женщиной.

— В самом деле. Жасмин, ты удивительно преобразилась, — согласился лорд Гордон. — Индийский наряд так красив и намного изящнее английского. — Он вздохнул. — Ты не можешь выглядеть не так великолепно? Сибби будет раздавлена. Дай Бог, чтобы она не успела устроить сцены, прежде чем я не поговорю с графом Гленкирком. Трудно сохранять достоинство и родительский авторитет, будучи одетым в виде языков пламени.

— Огонь может угрожать спалить мотылька, если тот ведет себя плохо, — игриво улыбнулась Жасмин.

Алекс Гордон усмехнулся. «Да, — думал он, — мне нравится эта девушка, независимо от того, кто ее отец. Хотел бы я, чтобы она была моей дочерью, но тогда она была бы другой. Может быть, как маленькая Сибби».

Жасмин оглядела костюмы родных. Мать и бабушка были одеты мотыльками. Велвет — в шелках цвета морской волны с разрисованными золотом крыльями, Скай нарядилась розовато-лиловой бабочкой с серебряными крыльями. Сэнди и Чарли прыгали вокруг в красных бархатных бриджах и камзолах, украшенных золотым бисером и гранатами, на чулках — золотые банты, в руках они держали красные, оранжевые и желтые шелка, изображающие языки пламени. Отец и дедушка были в таких же костюмах.

— Я чувствую себя совершеннейшим дураком, — бормотал Адам. — В мои годы мне можно было бы позволить надеть черный бархатный костюм с белым кружевным воротником.

— Ну почему же, дорогой? — Скай нежно поцеловала его. — Мне, мотыльку, так нравится лететь на твой огонь. Разве я не делала это всю жизнь?

— Распутница, — проворчал он в ответ с искоркой в голубых глазах. — Твоим годам тоже пристал бы костюм поскромнее. Только не переодевайся при мне: такого потрясения я не выдержу.

Жасмин наблюдала за бабушкой и дедушкой. И она когда-нибудь найдет такую любовь. На мгновение ей вспомнился Ямал, и она поняла, что их страсть была другой. Вряд ли она перешла бы в такую любовь. Это был королевский союз, брак по расчету. К счастью, они понравились друг другу и смогли жить вместе. Но длилась ли бы вечно их дружба, она не знала. И теперь не узнает никогда.

Несмотря на снег, гости начали прибывать в Линмут-Хаус. Приветствуя их, Сибилла Гордон бросила взгляд на сводную сестру и нахмурилась. Однако сдержалась и была вознаграждена щедрыми комплиментами семьи по поводу своей наружности. Сибби и впрямь была очаровательным крошечным мотыльком в своих серебряных и золотых шелках, с изящными крыльями из золотой парчи, которые трепетали при каждом движении девушки. Младшие братья пританцовывали вокруг нее, как пламя, выгодно освещающее мотылька.

Лорд Саутвуд и его красивая жена Эйнджел были одеты в белый бархат, горный хрусталь и жемчуг украшали их костюмы.

— Мы король и королева зимы, — объявил Робин. — Тебе нравится, мама? Отец бы одобрил?

— Наверняка, — ответила сыну Скай и вспомнила Джеффри Саутвуда, отца Робина. Его звали Ангельским Графом, и он был самым блестящим придворным Елизаветы Тюдор: элегантнейший, остроумнейший. Со Скай они были страстно влюблены друг в друга. Сорок пять лет назад она приехала в этот дом на свой первый праздник двенадцатой ночи, за которым последовала целая череда других двенадцатых ночей. Тогда она носила под сердцем сына, который теперь был хозяином карнавала. Она была слишком горда, чтобы сказать о нем Джеффри, но возлюбленный понял сам и убедил Скай выйти за него замуж. Двенадцатая ночь. Для семьи Скай она всегда была такой волшебной! Она почувствовала, как муж сжимает ее руку, и улыбнулась ему.

— Не могу не вспоминать, — прошептала она.

— Я и не хочу, чтобы ты забывала, — ответил Адам, — и ты его когда-то любила, и Робин тому доказательство, как Велвет — доказательство нашей любви. Мне, девочка, куда больше повезло, чем Джеффри Саутвуду или другим твоим возлюбленным. Ведь все эти годы я был твоим мужем, Скай.