Ловец огней на звездном поле - Чарльз Мартин

Торопиться мне было некуда. В конце концов, я приехал сюда на рыбалку и не собирался лишать себя этого удовольствия. Красные горбыли во множестве кружили вокруг стай мелких морских креветок, и я стал готовить снасти.

Я прорыбачил несколько часов подряд. Когда уровень воды упал почти наполовину, я убрал удочки и вернулся к тому месту, где из склона холма выступала загадочная труба. То, что я увидел, подтвердило правильность моих предположений. Во время прилива труба заполнялась водой, полностью скрываясь под поверхностью. Во время отлива вода, напротив, вытекала из трубы, так что пробраться внутрь было совсем не трудно.

Когда-то мне приходилось читать о прибрежных испанских и мавританских крепостях и замках, которые использовали схожую приливно-отливную «технологию» для очистки крепостных отхожих мест и уборных. В Европе этот метод использовался довольно широко, и я не сомневался, что испанцы могли принести его с собой и в Новый Свет. При мысли о том, что труба может привести меня просто в выгребную яму, пусть и историческую, мой исследовательский энтузиазм чуть было не угас, но потом я подумал, что даже если труба действительно вела в древнюю уборную, столетия ежедневных приливов и отливов давно должны были отмыть ее начисто. И, посмотрев на часы, я прикинул, сколько времени остается у меня до начала следующего прилива. По всем расчетам, на два с половиной часа я мог рассчитывать совершенно железно, поэтому я покрепче привязал челнок к торчащему из воды пню, надел на голову шахтерский фонарик и втиснулся в трубу.

Первые сотни две ярдов мне пришлось ползти буквально на животе, причем труба довольно ощутимо уходила вверх, что еще больше затрудняло мое продвижение. Я уже начал спрашивать себя, как, черт побери, я намерен отсюда выбираться, если даже развернуться в обратную сторону здесь невозможно физически, но тут труба неожиданно расширилась, а потом повернула вертикально вверх. В этом месте путь преграждала еще одна решетка, но ее я открыл без труда, просто отодвинув грубое подобие засова.

Короткий вертикальный участок привел меня в высеченный в ракушечнике грот или пещеру шириной около двадцати и длиной около шестидесяти футов. Потолок, который поддерживали два ряда грубых колонн, расположенных в десятке футов одна от другой, находился на высоте футов двенадцати и был сделан из вполне современного литого бетона, дополнительно укрепленного двутавровыми стальными балками.

Эта загадка заставила меня снова чесать в затылке. Тот, кто строил эти бетонные перекрытия, не мог, разумеется, не знать о высеченной в ракушечнике пещере, но вот знал ли он о дренажной трубе?

Сделав фонарь поярче, я огляделся. Стены пещеры были покрыты выцарапанными в ракушечнике именами и датами. Самая ранняя надпись относилась к началу 1800-х, но большинство было датировано пятидесятыми-шестидесятыми годами XIX века. При свете фонаря я разобрал несколько искаженных цитат из Библии, но в основном это были именно имена и фамилии давно умерших людей. Прямо над люком, ведущим в дренажную трубу, кто-то написал на стене слово «Свобода» и стрелку, указывающую вниз.

Как и большинство жителей Брансуика, за свою жизнь я слышал немало историй о подземных тоннелях длиной в несколько миль, с помощью которых рабы с окрестных плантаций бежали на Север, однако сказать, что в этих историях правда, а что – вымысел, никто не мог. Сейчас же мне вдруг показалось – еще немного, и я сам это узнаю.

Сверившись с часами и убедившись, что время у меня есть, я еще раз внимательно обследовал пещеру. В дальнем углу я неожиданно наткнулся на узкую винтовую лестницу, которая вела к люку, сколоченному из толстых дубовых досок. Я попытался открыть его, но люк не поддавался: то ли доски были слишком тяжелыми, то ли они просто разбухли от влаги и люк заклинило. Отступать я, однако, не собирался. Немного подумав, я развернулся к люку спиной, уперся ногами в верхнюю ступеньку лестницы и нажал. На этот раз раздался громкий скрип, и старое дерево немного поддалось. Я перевел дыхание и повторил свой прием. На этот раз люк распахнулся с легким хлопком, словно вылетающая из бутылки пробка, и на голову мне посыпались пыль и мусор, а по стенам разбежались напуганные мокрицы и тараканы.

Люк оказался толщиной дюймов шесть, а весил он, должно быть, не меньше восьмидесяти фунтов. Уступая моим усилиям, он откинулся на петлях и ударился о бетонную стену наверху. Сразу за ним обнаружился короткий вертикальный колодец длиной фута в три, в конце которого я увидел еще один дощатый люк. К счастью, он был намного тоньше и легче, и я без труда открыл его, просто нажав руками. Выбираясь в верхнее помещение, я почувствовал под руками ковер и с удивлением огляделся.

Я оказался абсолютно не готов увидеть то, что открылось моим глазам.

Когда, нашарив на стене электрический выключатель, я включил свет, оказалось, что я стою в банковском хранилище длиной двенадцать и шириной восемь футов. О том, что это было именно хранилище, я догадался практически мгновенно. Дядя почти ничего о нем не рассказывал, но, сопоставив многочисленные газетные статьи и городские слухи, а также некоторые архивные и другие материалы, которые мне удалось разыскать самостоятельно, я достаточно отчетливо представлял, где он отсиживался той непогожей ночью, которая навсегда изменила его жизнь и судьбу.

Вдоль боковых стен старого хранилища тянулись индивидуальные сейфы-ячейки, возле короткой торцевой стены стояли большие несгораемые шкафы. У дальней от меня стены, где располагалась входная дверь, стояли стол и один стул. Люк, из которого я только что выбрался, располагался почти в центре хранилища и был спрятан под небольшим ковром восточной работы. Ковер, несомненно, лежал здесь не для красоты: разглядеть под ним лаз было практически невозможно – особенно если учесть, что лампочка под потолком была совсем слабой. Удивительно, как за столько лет она не перегорела вовсе… Нет, на самом деле – ничего удивительного.

Теперь у меня оставался только один вопрос.

Знал ли дядя о люке в полу?

Мне хотелось еще немного задержаться, чтобы как можно лучше осмотреть хранилище, но начинался прилив, и я боялся, что поднявшаяся вода запрет меня здесь на следующие девять-десять часов. Вот почему я поспешил спуститься в люк, постаравшись не сдвинуть ковер, который я предварительно расправил и уложил поверх дощатой крышки.

Спустившись в нижнюю пещеру, я сразу услышал, как у нижнего конца дренажной трубы плещутся волны. Похоже, мне следовало поторапливаться.

Обдирая локти и колени и распугивая заползших в трубу крабов, я пустился в обратный путь и выбрался наружу как раз тогда, когда вода уже начала заливать лаз. Забравшись в челнок, я отвязал его от пня и, выйдя на середину реки, взялся за весла.

Объяснить, почему я наткнулся на дренажную трубу именно в то утро, я не могу. В годы учебы в старшей школе я проплывал мимо этого места десятки раз, но еще никогда мое весло не цеплялось за ее скрытую под водой верхнюю кромку. Разумеется, в разное время я держался на разном расстоянии от берега или погружал весла на разную глубину, да и высота прилива тоже не всегда бывала такой, как сегодня, но все это вовсе не объясняло, почему я не сделал столь важное открытие раньше.