Взрослая колыбельная - Юлия Шолох

Рука двигалась будто сама собой, выпустив нож, который беззвучно пропал в мусоре на земле. Может, и правда лесник ею водил?

— Сука-а, — хрипела ведьма.

Наверное, удар вышел не очень глубоким или порез небольшим, потому что со вспоротым горлом не болтают. Лежа на земле, она напоминала одно из скрюченных сухих деревьев. Тощая, узловатая, покрытая грязью, которая отшелушивалась, как отмершая чешуя. Сжимала руками глотку и сучила ногами по земле.

— Тва-арь.

— Как остановить порчу? — Я опустилась на колени, подползла к ней, схватила за платье на груди — ткань тут же расползлась гнилью. — Говори, как остановить порчу!

— Никак! Никак! — шипела ведьма.

Потом закашляла кровью.

— Зачем ты это сделала? Для чего?

Мерзко как! Человек умирает, а ты должен успеть узнать как можно больше. Успеть спросить.

— Мне нужна с-сила, — медленно просипела она. Безумные выцветшие глаза таращились в небо. — Я просто хотела… Просто хотела уйти в другой мир.

О чем она говорит? Я наклонилась ближе, упираясь в землю руками. Спина сгибалась. Ведьма не умерла, силы из меня тащились, а поставить новый шпионский колпак не хватало времени. Добить ее, что ли? Нож, где нож? Нет ножа, нужно оторвать ее руки, которыми ведьма зажимает горло, тогда она быстрее истечет кровью.

— Как? Как попасть?

Я шаталась над ней, пытаясь оторвать слабые, покрытые скользкой кровью пальцы. Ведьма билась подо мной, постепенно теряя силы, пока не сдалась. Две убийцы. Но я победила.

— Портал.

Теперь, когда рану больше не зажимали, лицо ведьмы бледнело на глазах.

— Ты тащила силы живого, чтобы создать портал и уйти в другой мир?

Руки ведьмы разжались и упали, кровь уже не хлестала, а тихо ползла вниз, густая, блестящая, как масляная краска. Грудь поднялась в последний раз и застыла. Глаза остекленели.

Ведьма была мертва. Нужно… нужно отодвинуться, нельзя падать на нее сверху. Не хочу к ней больше прикасаться. Лучше в мертвую землю лицом. Куда угодно, только не на ведьму.

Я судорожно вытерла покрытые кровью руки об ее расползающееся под пальцами платье. Дышать трудно. Как поведет себя порча сейчас, когда хозяйка мертва? Теоретически ей некуда тянуть силы, некому отдавать. Это как у пылесоса оторвать корпус — что труба будет делать? Порча должна остановиться.

И хотя все темней вокруг, мою жизнь до дна высосать не так уж и просто, пусть даже поддержание колпака меня сильно вымотало. Надеюсь, смогу продержаться сколько нужно. Возьму потом отпуск. Месяц буду спать, а то и полгода. Но я должна выжить! Должна!

Интересно, лесник поймет, что порча остановилась? Увидит? Он придет за мной? Ведь он обещал!

Нужно двигать отсюда, как можно быстрей уходить. Смешно… Уходить — это про мои попытки ползти? Сил разве что на руки опереться, да и то с трудом.

Но как кружится голова… Даже так, с закрытыми глазами.

И темнота приближается…

Я очнулась, когда на небе поднималось солнце. Небо было яркое, почти прежнего голубого цвета. Единственное, что изменилось за ночь, пока я валялась без сознания. Нет, чего это я! Не единственное! Я жива, значит, порча прекратила высасывать жизнь. В остальном все по-прежнему. Ни живой души, ни шороха, ни дуновения.

Сколько часов я тут валяюсь? Тело так затекло, что не знаю, смогу ли пошевелиться. Что это? Это от меня такие стоны, будто живьем режут? Ведь я просто хочу приподняться и повернуть голову.

Нет, лучше бы не поворачивала. Недалеко я вчера от ведьмы уползла, вот она, прямо под боком лежит, смотрит белесыми глазами в небо. Рот приоткрыт, и кривые желтые зубы торчат.

Она ни крошки себе не брала, все копила на портал. Какой же нужно быть безумной, чтобы даже не привести себя в порядок, ничего не потратить на улучшение внешнего вида? Хотела исполнить мечту, уйти в другой мир?

— Ты ушла в другой мир.

Исполнилась твоя мечта, ведьма, хоть и не совсем так, как ты хотела!

А я, выходит, еще жива.

Вокруг пусто, живое не вернулось в лес. Трава не пробилась сквозь скукоженные остатки растительности, мошки не заполонили воздух. Пусто. Но раз меня не высосало, значит, порча уходит. А жизнь — она со временем вернется.

Боже, только сейчас я понимаю, как же мне повезло! Как повезло, что все так просто закончилось, что я не погибла раньше, чем остановила ведьму. Что я вообще ее остановила!

Нужно домой идти. К леснику. Он накормит меня вкусным ужином, уложит спать и даже на руках понесет, раз я так слаба.

Только вот нет его. Придется, как всегда, самой вставать и заставлять ноги двигаться. Шаг за шагом, мертвая ведьма позади. А впереди — обратная дорога, на которой никого.

Таким макаром я на дорогу потрачу несколько суток. Буду падать, когда силы заканчиваются, потом очухиваться и практически ползти дальше. Никто кроме лесника не знает, что я здесь, поэтому и не придет никто. А воды у меня ни капли, так что время ограничено. К счастью, подаренная Волином фигурка пахнет так резко, что заставляет встряхиваться и идти дальше.

Вот и очередной обморок, под камнем, в тени. Сколько он продлился? Тайна. Но спасибо, хоть солнце не палило. Больше всего мучает не голод, а эта дикая сухость во рту. Жизнь во многом зависит от воды, от жидкости, а в моем горле будто песок сыпется.

— Катя.

Веки тяжелые, не хотят открываться, губы словно склеили. В ушах гудит болезненный шум.

Кто-то приподнимает голову и подкладывает под нее что-то мягкое. От простого на первый взгляд движения острая боль пронзает виски.

— Тебе нужно выпить лекарство.

В губы утыкается горлышко пузырька. Это лесник, нашел меня. Не бросил, мечутся в полубреду мысли. Почему он меня не бросил?

— Тебе нужно это выпить, Катя! Это лекарство, станет легче. Слышишь?

На губы падает капля, я чувствую ее вес, ее вкус, но пошевелиться не могу. Нет сил, сил нет.

— Давай!

Мои щеки сжимают, заставляя челюсть открыться, жутко неприятно, особенно когда на язык льется густая приторная жидкость и срабатывает глотательный рефлекс. Она обволакивает горло и, как горячая река, ползет в желудок. Растворяется, пуская ручейки по крови.

Получается открыть глаза, вот только ничего не видно.

— Умница. Теперь воды.

На губы потекла вода, заструилась по щекам, пришлось совсем приходить в себя, жадно глотать ее, давиться, но глотать дальше.

Лесник стоял рядом на коленях и загораживал собой ненавистный пейзаж — черноту. От него пахло чем-то таким знакомым, чем-то успокаивающим, домашним, говорящим, что ты не один. Что он знает путь в безопасность, где ты найдешь приют. Где тебя всегда ждут.