Последнее прощай - Фиона Лукас

Гейл отвлеклась от внука. Вид у нее был слегка озадаченный.

— Спасибо.

— И я хочу, чтобы вы знали, что я привела Джереми, — при звуке этого имени глаза Гейл сузились, — на вечеринку вовсе не для того, чтобы вас огорчить или устраивать сцены. Я хотела привести Габи, но в последний момент планы изменились, и мне подвернулся Джереми. Мы… мы познакомились на занятиях по сальсе.

Гейл внимательно за ней наблюдала:

— Но он, этот парень, ведь не просто знакомый. Он же не просто партнер по танцам?

Было бы неправдой полностью это отрицать.

— Это уже в прошлом. Мы ужинали вместе пару раз, — спокойно ответила она, — но это ни к чему не привело, и на вечеринке мы тоже ничего не делали. Мы вообще не прикасались друг к другу. Я старалась не задеть ничьи чувства…

Гейл тихонько фыркнула. Выражение ее лица красноречиво передавало все, что она думала на этот счет. Какой бы заманчивой ни была перспектива поступить привычным образом — как все всегда поступали — и просто принять точку зрения Гейл и жить спокойно, она знала, что необходимо было расставить все точки прямо здесь и сейчас, иначе ничего не изменится.

— В какой-то момент я могу захотеть связать свою жизнь с кем-то еще, Гейл. Вы ведь это понимаете?

Гейл отвела взгляд. Она понимала, подумалось Анне, только не хотела это принимать.

Гейл долго не отрывалась от внука, играя с его пухленькими пальчиками и любуясь его улыбающимся личиком. Не отводя от него глаз, она наконец заговорила:

— Я увидела тебя с ним, и я… я… — она повернулась, и голос ее сорвался на шепот: — Я сначала подумала, что это был он, понимаешь. Всего на долю секунды. Тот же рост, тот же цвет волос…

— Оу… — только и смогла выдавить Анна, не зная, что на это сказать. Неужели Джереми и вправду походил на Спенсера? Она об этом даже не задумывалась, но, быть может, так оно и было.

— Должно быть, это было… непросто.

Подбородок Гейл дрогнул.

— Но потом я поняла, что это был не он, что ты выбрала того, кто был на него похож, словно просто взяла и… заменила его… — она покачала головой, сама не веря собственным словам. — Я была просто в ярости, — она на мгновение умолкла, собираясь с мыслями. — Прости меня, Анна, за то, что я наговорила тебе в тот вечер. Это было неправильно, в действительности я так не думаю. Я уже несколько месяцев хотела тебе об этом сказать, но всякий раз, собираясь позвонить или зайти к тебе, я понимала, что… не могу, — призналась она, потупившись. — Мне было так стыдно за себя.

— Я очень ценю то, что вы сказали, Гейл. Спасибо. Но ведь дело не только в вечеринке, не так ли? Еще до нее меня не оставляло чувство, что вы пытаетесь от меня отделаться. Почему?

— Потому что я считала, что это нечестно, — пробормотала Гейл, продолжая исследовать глазами стол. — Ты можешь снова выйти замуж, полюбить кого-то еще… а мне никогда не найти замену своему сыну, — она подняла взгляд на Анну, — и я чувствовала, что все к этому идет.

Вид у нее был испуганный и смущенный.

— Я прекрасно видела, что ты меняешься и этот момент становится все ближе. Думаю, мне стало завидно, что у тебя есть возможность найти кого-то, чтобы залечить эту рану, а у меня ее не будет никогда. И самым простым было просто тебя оттолкнуть, чтобы меня это не беспокоило.

Анна сглотнула. На это ей возразить было нечего.

— Теперь мне стало понятно.

— Я не ненавижу тебя, Анна, поверь. И на самом деле, если бы мне было все равно, ничего из этого меня бы нисколько не задевало, но меня так захватили собственные чувства, что я позабыла обо всем… — она умоляюще взглянула на Анну. — Мне так жаль. Ты сможешь меня простить?

Взглянув на Гейл, Анна почувствовала: может. Она кивнула, но тут же осознала, что на этом оканчивать разговор было бы рано — еще один вопрос требовал прояснения, иначе рано или поздно он омрачил бы их отношения.

— Мы с Джереми больше не видимся, — сообщила она, и лицо Гейл просветлело, — но однажды я могу кого-нибудь встретить. Если бы это я умерла, а не Спенсер, если бы это он сидел теперь напротив вас, разве вам не хотелось бы, чтобы он был счастлив?

Мрачной тенью пробежали по лицу Гейл воспоминания о том, что она наговорила Анне на вечеринке, но при мысли о сыне взгляд ее затуманился.

— Конечно.

— В таком случае, почему мне не позволено желать себе счастья, какую бы форму оно ни принимало: будь то мужчина, новая семья или что-то еще?

— Думаю, это было бы справедливо, но…

— Но? — подсказала Анна, стараясь не выказывать удивления. Не может быть, что Гейл с ней согласилась.

Свекровь взглянула ей прямо в глаза:

— Наверно, мне не хочется, чтобы ты нашла ему замену, чтобы забыла его.

Анна подалась вперед, сдерживая вдруг подступившие слезы. Она хотела взять Гейл за руку, но не была уверена, что этот жест будет принят тепло.

— Я никогда не забуду Спенсера.

После недолгой вынужденной паузы она продолжила:

— А вы смогли бы?

— Нет!

— В таком случае, почему вы полагаете, что на это способна я?

Глаза Гейл сверкнули странной вспышкой жалобной ярости, которую Анна уже начинала отличать.

— Но разве это не будет равноценно попытке его заменить, если ты действительно найдешь кого-то другого? В кругу семьи и рядом с тобой в постели будет совершенно другой мужчина.

— В вашей жизни сейчас есть младенец, которого нужно окружить заботой и любовью, запечатлеть на миллионах снимков, занять ими новые фотоальбомы. Значит ли это, что вы будете меньше любить сына, которого потеряли?

Гейл поджала губы и покачала головой. Взяв со стола салфетку, Анна подала ее Гейл:

— Вот и я, — она взяла вторую салфетку, для себя, и утерла нос, — я всегда буду любить Спенсера. Всегда!

Гейл промокнула глаза уголком грубой салфетки.

— Он навсегда останется твоей первой любовью, — кивала она, не столько спрашивая, сколько утверждая это как факт, — и ты никого не будешь любить так, как любила его, — она подняла на Анну взгляд, полный надежды и отчаяния, — потому что это будет уже не Спенсер. Это будет не он.

— Да, — отозвалась Анна, признавая, что никто на свете не будет таким, как Спенсер. В тот же миг в мыслях ее вновь воскрес последний разговор с Броуди.

«Я не могу испытывать к вам тех