📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРазная литератураНиколай II. Дорога на Голгофу - Петр Валентинович Мультатули

Николай II. Дорога на Голгофу - Петр Валентинович Мультатули

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 264
Перейти на страницу:
и участников тобольской экспедиции. Яковлев явно гордится своей ролью, своим умением подпольщика, то есть умением лгать, выворачиваться, путать следы. Ни в одной строчке его воспоминаний не чувствуется ни раскаянья, ни муки совести перед убитыми с его помощью людьми. При этом Яковлев не хочет оставаться в тени: он пишет письма, записки, воспоминания. Здесь хочется привести слова из книги князя Жевахова, сказанные им по поводу одного либерала, угодившего в большевистский застенок, чудом в нем выжившего, но продолжавшего при выходе на свободу поносить имя Государево. Этот человек был вскоре вторично арестован и расстрелян. «Слепой! — писал о нем Жевахов. — Он не понял, что Господь чудесно выпустил его из тюрьмы на свободу для того, чтобы он одумался, покаялся и очистился»{607}.

Эти слова как нельзя лучше относятся и к Яковлеву. Не осознав всю тяжесть совершенного им преступления перед Богом и Россией, он по-прежнему считал, что виноват только перед Советской властью и то только потому, что не может раскрыть во всеуслышанье, что выполнял ее же задание. В сентябре 1938 года, в ответ на свои многочисленные письма-требования, Яковлев-Стоянович был арестован вновь. Ему предъявили те же обвинения, что и 10 лет назад: переход на сторону белых, работу на иностранную разведку. Его приговорили к расстрелу, и 16 сентября 1938 года этот не справедливый с точки зрения закона, но в высшей мере справедливый исходя из Божьего суда приговор был приведен в исполнение. В день расстрела Яковлеву исполнилось 52 года.

На протяжении долгих лет было принято говорить о «таинственном Яковлеве». При этом и следователь Соколов, и советские авторы считали его противником большевиков («предателем»). Ему приписывали стремления увезти куда-то Царскую Семью, скрыть ее от большевиков и так далее. Наиболее нелепым представляется высказывание о Мячине-Яковлеве-Стояновиче, сделанное И. Ф. Плотниковым: «Мячин искренне стремился к свободе трудящихся, демократии и счастью, но не нашел uх»{608}.

Сегодня пришло время опровергнуть этот нелепый миф. За личностью комиссара Яковлева скрывался не «таинственный посланник немцев», не «агент английской разведки», не «тайный монархист» и не «враг Советской власти», а кровавый боевик, подпольщик и чекист, для которого убийство и обман были неотъемлемой частью натуры. Вспомним яковлевские слова: «у нас, старых боевиков-уральцев, по отношению к врагу все средства были хороши и беспощадны». Везя Государя в Екатеринбург, ведя с ним вежливые разговоры, заверяя его в гарантиях личной безопасности, Яковлев знал, что недалек тот день, когда Царь и его Семья будут изуверски убиты.

Перевоз Наследника Цесаревича Алексея Николаевича, Великих Княжон Ольги Николаевны, Татьяны Николаевны, Анастасии Николаевны и сопровождающих их лиц из Тобольска в Екатеринбург

Отъезд Родителей тяжело переживался оставшимися в Тобольске Детьми, да и всем окружением. «Папа, дорогой мой Ангел, — писала Государю в Екатеринбург Великая Княжна Татьяна Николаевна. — Ты сам знаешь и поймешь, что нам стоит расставаться сейчас с Тобой и с Мамой? Никогда это не было легко, а теперь это больше, чем я могу сказать, один Бог знает и поможет нам всем перенести все это»{609}.

22 апреля/5 мая 1918 года Семья впервые не вместе встречала Светлое Христово Воскресение. Окружение и прислуга пытались хоть как-то скрасить Царским Детям их одиночество. Были испечены куличи, покрашены яйца, приготовлена пасха. Великая Княжна Ольга Николаевна всех поблагодарила за заботу, но праздничного настроения за столом все равно не было. Во время обеда, кто-то из Царских Детей сказал: «Все есть, а Папá с Мамá — нет».

Между тем остановка Царской Четы в Екатеринбурге вызвала у всех большое недоумение и чувство глубокого беспокойства за судьбу Царя и Царицы. «Это нас всех страшно удивило. Ясно было, что произошло какое-нибудь недоразумение, только не на пользу Их Величествам. Все наши помыслы были сосредоточены на Екатеринбурге, и все стремились скорее туда попасть», — вспоминала Т. Е. Боткина{610}.

То же самое чувствовал Кобылинский: «20 апреля отрядным комитетом была получена от Матвеева телеграмма, извещавшая о приезде в Екатеринбург. Точных выражений этой телеграммы я не помню. Нас же всех эта телеграмма огорошила: что такое случилось? Почему в Екатеринбурге? Все были этим поражены, так как все были уверены, что Государя с Государыней везут в Москву»{611}.

Незадолго до вывоза Царских Детей из Тобольска, 17 мая охрана «Дома Свободы» полностью поменялась. От имени командования отряда на имя Свердлова поступила телеграмма, подписанная полковником Кобылинским и Матвеевым: «17 мая оставшиеся члены семьи Романова переданы уполномоченному Хохрякову. Наш отряд заменен уральцами. Кобылинский, Матвеев»{612}.

Новое руководство охраны представляли два человека: П. Д. Хохряков и Я. М. Родионов. Они привели с собой новую охрану, состоявшую полностью из нерусских людей. Их называли «латышами». Об истинном значении этого слова мы поговорим ниже, а пока укажем, что фамилии новых охранников были мало похожи на латышские: Зен, Неброчник, Прус, Эгель, Фруль, Оявер, Рольман, Пурин, Альшкин, Блуме, Гаусман, Табак, Цалит и тому подобное{613}.

О Хохрякове мы уже говорили, да он и не играл ведущей роли в Тобольске. «Главным считался Хохряков, — вспоминала Е. Н. Эрсберг. — Но он ничем себя не проявлял. Он был похож на простого матроса»{614}.

«Про Хохрякова я не могу сказать ничего плохого. Он не играл значительной роли» (А. А. Теглева){615}.

Фактическим руководителем новой красногвардейской охраны «Дома Свободы» был Родионов, который был назначен его комендантом. О Родионове надо сказать несколько слов. Настоящее его имя было Ян Мартынович Свикке. Вначале Свикке был латышским националистом, ратующим за отделение Латвии от Российской империи. При этом его национализм легко сочетался с социал-демократией. Он был членом Латышской Социал-демократической партии, а затем с 1904 года членом РСДРП. По мнению О. А. Платонова, Свикке был внедрен партией в полицию, где выполнял ее задания. Так или иначе, но Свикке в одно время служил в жандармерии и жил в Берлине. Родионов был «жандармом в Вержблолове: баронесса Буксгевден запомнила его лицо. Татищев тоже видел его раньше, и Родионов не отрицал, что тоже знает Татищева», — вспоминала Татьяна Боткина{616}.

Камердинер Волков показывал: «Родионов, увидев Татищева, сказал ему: «Я вас знаю». Татищев его спросил, откуда он его знает, где он его видел. Родионов не ответил ему. Тогда Татищев спросил его: «Где же вы меня могли видеть? Ведь я же жил в Берлине». Тогда Родионов ответил ему: «И я был в Берлине». Татищев попытался подробнее узнать, где же именно

1 ... 83 84 85 86 87 88 89 90 91 ... 264
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?