Бабы строем не воюют - Елена Кузнецова

– Хе-хе! Это верно, хрен ровесника не ищет… Ой! – Филимон испуганно прикрыл рот ладонью. – Извиняйте, бабоньки, вырвалось ненароком.

«Ничего у тебя не вырвалось, старый хрыч. Обрадовался – в кои-то веки опять довелось с бабами язык распустить. Старый-старый, а туда же! Хотя понять-то можно: сколько лет уже вдовствует, а жену-то любил. С чужими бабами, как с женой, не поговоришь, а мы тут обычай поломали, разговор вольный пошел, строгих границ нет, вот он и…

Это что ж выходит? Слом обычая сближает? Как совместное таинство, что ли? Ну или любой общий труд…»

Додумать неожиданную мысль не дала Арина:

– А ведь и верно: хоть мы девиц и замуж готовим, а не на службу, но умение над бабьей суетностью подняться им на пользу пойдет.

– Да? Это как же? – заинтересовался Филимон. – Не на службу, но на пользу пойдет? Хотя умения разные, конечно, на пользу всегда, но все ж непонятно как-то.

– Ну вот я, к примеру, мужу в купеческих делах помогала. Вроде и не бабья забота, а он хвалил, даже просил помочь… То есть сначала-то, когда узнал, рассердился, а потом, как разобрался…

– Ну-ка, ну-ка, ну-ка! – Филимон подался вперед. – А подробнее?

– Я сначала из любопытства… – Арина по-девчоночьи хихикнула, но сразу же вернулась к разговору. – Мне интересно стало, как Фома с другими купцами разговоры ведет. Ну и приноровилась тайком в щелочку за ними подглядывать. То просто так сидят, кому-то и угощение выставляет… А еще разговор по-разному выстраивает – с одним только о деле, а с другим всякие истории веселые вспоминает, смеются, балагурят… Интересно же! А как-то раз заметила, что собеседник Фоме моему все хмельного подливает, а сам старается поменьше выпить, да и врет ему все, а мне-то со стороны видно. А речь тогда о серьезном деле шла – это даже я поняла. И главное, Фома-то ему верит и соглашается… Хорошо, окончательный сговор все ж таки на следующий день назначил, не стал во хмелю решать, тут уж батюшка-свекр строгость соблюдал.

И страшно мне признаваться, и стыдно, но не молчать же! Вот и решила, что хоть попытаюсь мужа предупредить. Ох он и рассердился! Куда ты, баба, лезешь! Да… ну всякие, в общем, слова говорил. А на следующий день… ну… покаялся вроде как: подарок поднес, слова совсем другие… Спрашивал, как это у меня выходит да как я такому научилась… долго беседовали. А потом я, уже по его просьбе, за такими разговорами следила, даже знаки всякие придумали, чтобы я ему подсказывать незаметно могла. То за дверью шумну как-нибудь – каблуками простучу или уроню что-то, то в горницу кушанье какое-то принесу, а Фома уж замечает: что именно я принесла да в какой посуде… Много всякого для тайного разговора набралось, целый язык получился.

– Так-так-так… – Филимон полез скрести в бороде. – И как же ты это все у гостей замечала?

– По-разному: как сидит, как смотрит, что руками делает… по голосу еще… много всего увидеть можно.

– О! – Филимон ткнул указательным пальцем в сторону Арины, но смотрел при этом на Анну. – Гляди, Анюта, а ведь мы отроков почти тому же учим: как с первого взгляда противника оценить! Вот и выходит, что та же служба бабья, но только в доме, вроде бы и внутри, но направленная вовне! Как раз для наших девиц!

– Верно говоришь, дядька Филимон! – согласилась Анна. – Такая служба для баб подходит, а вот то, о чем ты раньше говорил… Не знаю, не знаю…

– Это ты про что?

– Да про то, чем Ульяна, Верка и прочие занимаются. Им ведь не разорваться между службой и домом, чем-то пренебречь придется. Выходит, если служилая баба исправно свою службу исполняет, то не до дома ей, не до хозяйства, не до семьи. Неправильно это, тут и суть женскую утратить недолго. Не будем мы девиц такому учить!

– Неужто помощниц своих погонишь? – удивился Филимон. – А кто ж тогда вместо них?

Анна и сама не понимала, что ее заставило возражать, как будто и не с Филимоном она спорила, а со своими собственными мыслями.

– Не знаю! Если дети у бабы уже большие да в доме холопки есть или там родственницы какие-то… вон, как у Веи… тогда, наверное, легче, но все равно не дело это, когда семьей урывками занимаются! Вот Арина, к примеру, сейчас-то ничего, а как рожать надумает, до службы ли ей станет?

– Ну это понятно. – Старик вдруг хитро глянул на Анну. – А сама-то Лехе родить не собираешься? Как же тогда? Прощай, боярство?

– И это не знаю! – уже со злостью ответила Анна. – Вот так, как Арина рассказала – помощь в мужниных делах, – понимаю, а такая служба, про которую ты рассказал… Не женское это! Вот как хочешь, а не женское! Не было такого!

– Тяжко тебе, Анюта, стезя боярская дается? – (От неожиданного вопроса Анна вскинула голову и наткнулась на понимающие глаза старого воина.) – Верно ты все говоришь – не было такого. А теперь вот есть. И либо ты от стези боярской откажешься, либо в строй встанешь – тебе и выбирать. Только не ты одна в это уперлась, а вместе-то легче. Потому и говорю: вам со здешними бабами девок и учить, как в тот ратный строй становиться и самим к нему приноравливаться! А как? – он развел руками. – Это вам виднее. Понеже я не баба и тут вам не помощник.

Анна с Ариной переглянулись и… снова промолчали, а Филимон наконец-то перешел к делу:

– Значит, продолжаем. – Старик загнул на левой руке один палец. – Первое: учить девиц ведению большого хозяйства будут наши служилые… гм, бабы. Это понятно. Второе… – Филимон загнул второй палец. – Анюта, так запомнишь или записывать станешь? У тебя тут как раз все для этого есть.

– Запомню. – Анна постаралась ответить таким же, как у Филимона, спокойным голосом. – Чего тут записывать-то?

– Вот и ладно. Значит, про строй мы с вами решили уже, это понятно. Всяким бабьим хитростям, дабы сразу правильно с мужьями себя повести – тут уж вам виднее, чему именно, – будете учить вы вдвоем. А Арина еще и добавит умение всякие мелочи замечать и по ним о важном догадываться. Это – второе, а третье, – к ладони прижался еще один палец, – учить девок за себя постоять. Этим мы уже занимаемся, а в дальнейшем я за этой учебой отдельно присмотрю. Ну и собаки сюда же – тоже защита, и неслабая.

Филимон оглядел собеседниц, словно ожидая возражений или добавлений. Анна уже привычно не стала ничего говорить сразу (лучше пусть сначала в голове покрутится да само в слова сложится), а Арина согласно кивнула.

– Далее… – старик глянул на свою руку, распрямил пальцы и хмыкнул, – с вашими науками рук не напасешься, того и гляди, разуете. Ну, Анюта, надумала чего или дальше пойдем?

– Надумала. Вот в том, что ты бабьими хитростями назвал, твоя помощь потребуется. Ты нам тут объяснял разницу между мужской стезей и женской. Хорошо объяснил. Для девиц не повторишь, а? И лучше не один раз, чтобы усвоили как следует.

– Без толку! Это вы все правильно поняли, ибо уже пожили и многое увидели, а соплюшкам… в одно ухо влетит, в другое вылетит.

– А если иначе? Учить-то все равно надо. Вот, скажем, позанимаются сегодня девицы опять вместе с отроками и вечером нам об этом все уши прожужжат, потому как непривычно пока. Я послушаю, разберусь с тем, что они неправильно понимают, скажу тебе, дядька Филимон, а ты им объяснишь. Потом еще разок да еще… Глядишь, так и застрянет что-то в головах.