Тайна имения Велл - Кэтрин Чантер

– Выходи! Амалия! Амалия! Пожар! – Голос ее был похож на крик маленькой совы в ночи.

Позади нее другие выскочили из своих фургонов. Женщины принялись затаптывать огненные дорожки. Со стороны они были похожи на гравюры дикарей, выполненные в Викторианскую эпоху. Сначала изображение делалось черно-белым, а затем раскрашивалось. Полуголые люди прыгали в пламени своей ереси, били по земле куртками и одеялами, одержимые какой-то безумной хореографией.

– Воды! Принесите воды! – закричала Ева и с пластиковым ведром в каждой руке побежала к крану.

Во всем мире, даже в благословенном дождями Велле, не осталось столько воды, чтобы потушить этот пожар.

Ага! Наконец Амалия… Дороти схватила ее, кричала, чтобы та прыгала, не ступала на металл. Они прыгнули на дымящуюся траву. Головы склонены. Рты зажаты руками. Я наблюдала за тем, как они отползают от объятого пламенем фургона, который распахнул дверь красному незнакомцу, пригласив его насиловать и грабить, как ему хочется. После взрыва первого газового баллона женщины распластались на земле. Я совсем забыла о газе. Будет еще один взрыв. Там два баллона. Беги, Дороти, беги. Второй взрыв раздался, когда они докарабкались до остальных сестер. Я видела, как женщины в страхе жмутся друг к дружке, стоя невдалеке от алтаря.

Ева. Вода, льющаяся из крана, перелилась через край ведра, струилась между ее ног, серебрилась в лунном свете, бежала ручейком вниз по склону между пучками травы, сантиметр за сантиметром приближаясь к горящему лагерю. Но Ева смотрела не на пожар.

Она указывала рукой на меня и кричала:

– Там Рут! Это сделала Рут!

Подбежала Джеки, с которой ничего плохого не случилось. Она схватила Еву за руку, в которой та по-прежнему держала ведро с водой, и увлекла ее вниз по склону, но ничто, как казалось, не могло справиться с этим адским пламенем. Металл раскалился до такой степени, что начал деформироваться. Он менял свои очертания, принимая немыслимые формы под аккомпанемент рыка раненого животного. Иногда он гнулся в молчаливой покорности. Удушливый дым повалил из фургона, окрасив ночь в мрачные химические цвета. Искры сверкали, словно иллюминация в ночном клубе. Сестры теперь бросились к главному фургону. Они принялись отбрасывать в стороны кирпичи, блокирующие колеса, но Амалия осталась стоять в стороне. В ее руках, высоко поднятых над головой, была зажата роза. Роза будет ярко гореть.

В стороне появились голубые огни. Две пожарные машины, подскакивая на кочках, катили в мою сторону. Вот такие игрушки я бы купила, чтобы положить их в рождественский носок для Люсьена. Пожарные были облачены в шлемы и рукавицы. А еще имелись пожарные лестницы. Ну прямо игрушки из конструктора «Лего». Мужчины схватили своими пластмассовыми руками Амалию за голые плечи и оттащили прочь от огня. Вскоре она превратилась в обычную женщину, завернутую в одеяло, героиню очередной серии «Жертв», покорно стоящую за периметром оцепления.

Голубые огни появились теперь позади меня. Человек бежал вверх по склону холма к грунтовой дороге. Свет фар высветил его. Человек замахал руками. Две машины скорой помощи остановились. За ними притормозил полицейский автомобиль. Они стояли, а двигатели продолжали работать на холостом ходу. Из полицейской машины вышли люди, одетые в бронежилеты. Все происходило, как в американском триллере. В телевизионных передачах этот маневр называли «рассредоточиться».

Представление проходило точно по тому сценарию, который я утвердила. С моего места в обители богов я видела актеров – миниатюрные фигурки человечков на гигантской сцене земли, огня и воды. Все крайне уменьшилось…

– Рут!

Они все звали и звали меня, но я не отвечала.

– Ответь нам, Рут! Я знаю, ты меня слышишь! Ты меня слышишь, Рут?

Я их слышала, но больше мне не нужны были слова.

Голос мужчины походил на шелест пакетика с конфетами в нижнем ряду стеллажей позади меня. Он раздражал, но не мешал заниматься делом. Два… нет, три мужчины подобрались ко мне уже довольно близко. Тучи закрыли луну занавесом. Их тени удлинились вокруг меня.

Они стали уводить мое тело с вершины холма, но мои глаза остались там. Я наблюдала. Сестры увидели, что происходит. Они ринулись вперед, попадая в свет прожекторов. Они тянули вперед руки, словно могли до меня дотянуться. Они падали на землю. Они истерически рыдали.

– Рут! – кричали они. – Избранная Розой!

Их руки вздымались передо мной. Я повернула голову и взглянула вниз, на залитый водой пустой лагерь. Амалия осталась одна. Она все еще держала розу высоко над пепелищем.

Дверцы скорой помощи распахнулись. Пьеса закончена. Нас выводят из театра.

– Остановите их! – крикнула я.

Я превратилась в ярость и гнев. Я отчаянно сопротивлялась, но слишком много рук держали меня за ноги и руки. Игла вонзилась мне в руку. Воды сомкнулись над моей головой.

Велл попрощался со мной, а меня, накачанную лекарствами и обезумевшую, увозили люди в форме. Спустя два месяца с небольшим, когда мир и правосудие вынесли мне свой приговор, Велл увидел мое возвращение, глядя в кухонное окно на тюремный фургон, подскакивающий на дороге. Он видел, как надзиратели снимают с меня наручники, открывают передо мной дверь и стелют постель. Велл приветствовал меня дома и теперь держит взаперти уже сто двадцать семь дней. Для него я хроническая больная. Велл не решается делать прогнозы относительно того, как в дальнейшем будет протекать моя болезнь.

Фигура Анонима загородила вечерний свет, льющийся на сено. Я как раз убирала вилами навоз, готовясь привести корову к вечерней дойке. Я получала истинное удовольствие от своих новых ежедневных обязанностей. Когда меня отвлекли, я немного обиделась:

– Вам что-то от меня нужно? Не знала, что вы интересуетесь коровьими лепешками.

Аноним встал на безопасном расстоянии:

– Не стреляйте в меня. Я всего лишь посланник. Садовник хочет обговорить один вопрос, касающийся участка под овощи. Он просто попросил меня сообщить вам.

Прислонив вилы к тачке, я выпрямилась.

– Под садовником вы имеете в виду Мальчишку?

Аноним рассмеялся собственной шутке. Непыльная работа в моем обильном во всех отношениях Велле настолько сильно на него повлияла, что Аноним еще больше растолстел. Во время смеха его живот забавно трясся.

– Он самый.

Тяжело ступая, сопя и покашливая, Аноним отошел в сторону.

– Он сейчас на огороде, – уточнил солдат.

Странная просьба. Однако необычность ситуации заставила меня покинуть хлев и направиться к ограде сада.

– Кажется, у тебя ко мне есть вопрос? – крикнула я Мальчишке.

Тот вскочил на ноги и резко оглянулся. Он посмотрел по сторонам, а затем знаком подозвал меня к себе.

– Тут есть на что взглянуть, – сказал Мальчишка. – Надеюсь, Аноним ушел к себе.