Осада - Иван Алексеев

Степа кивнул в ответ, приказал жестами, мол, жди, пока пройдут, скроются из виду. Преследователи продолжили свой путь вдоль берега, и вскоре исчезли за деревьями.

– Что делать будем? – прошептал Ванятка. – Махнем стремглав вдоль правого берега через плес? Он ведь широкий, авось проскочим.

– Нет, – покачал головой Степа. – Сразу за плесом – узкая стремнина. Перестреляют нас там. Они ведь с ружьями?

– Угу, – кивнул Ванятка. – С дальнобойными.

Степа на минуту задумался, затем скомандовал решительно:

– Давай-ка выбираться на берег! За плесом да стремниной речка поворачивает вправо, делает излучину на пять верст. А мы сию излучину по суше, через лес, срежем. По прямой здесь и версты не будет.

Разведчики выбрались на берег, подняли на плечи легкий челнок, предназначенный именно для таких вот перелазов из одного водоема в другой, и быстрым шагом двинулись через смешанный лес с невысоким подлеском. Меньше чем за час они вновь достигли берега реки, и продолжили плавание вниз по течению, уже не опасаясь погони.

Река, принимавшая в себя десятки лесных ручьев, расширялась, становилась все полноводнее. Разведчики по привычке внимательно вглядывались в берега, но внутренне уже расслабились. Здесь, посреди широкой реки, вблизи своих застав, можно было и поговорить, обсудить недавние события. Первым, естественно, не выдержал молодой Ванятка.

– Слышь, Степа, а эти-то, с собаками, которые за нами по лесу гнались, совсем ведь на королевских ратников не похожи. Те войска, коих мы на дороге наблюдали, все сплошь в шелках разноцветных, да в кирасах блестящих, а преследователи наши – все в сером, как мыши. Только на груди синий треугольник с каким-то значком серебристым.

Степа, который при приближении неприятеля удерживал челнок в камышах и посему и не видел гнавшихся за ними людей, при этих словах резко поднял голову и присвистнул от удивления:

– Вервольфы, пи-лядь!

– Ты ж ведь не сквернословишь никогда? – растеряно произнес Ванятка, не ожидавший такой реакции от старшего товарища.

– А я и не сквернословлю, – смущенно усмехнувшись, попытался оправдаться Степан. – Вервольфы – это рыцари немецкие, из остатков какого-то ихнего ордена недобитого. Они как раз разведкой да прочими лихими делами ратными промышляют. Одежда у них серая, а на ней знак – синий бархатный щит, и по щиту серебряными нитями вышит волк на задних лапах с человечьей головой, поскольку вервольф – это по-ихнему волк-оборотень. Так что не мыши они, а волки матерые… Ну, а пи-лядь – это вкусная северная рыба, пелядь. Ее так называет одна моя знакомая английская княгиня.

Ванятка тоже хихикнул в ответ, кивнул согласно, почему-то не удивившись, что у простого русского ратника среди знакомых числится заморская аристократка. Тем более уж кто-кто, а Ванятка-то точно знал, что это было чистой правдой.

– В общем, молодцы мы с тобой, что от таких преследователей живыми-здоровыми оторвались, да от собак невиданных отбились, – продолжил Степа. – Расскажешь потом в своем полку бывалым воинам, что от вервольфов в лесу ушел, так сразу зауважают тебя пуще прежнего.

– Да я и так вроде не на самом плохом счету, – откликнулся Ванятка.

Но по его лицу было видно, что похвала старшего товарища ему приятна.

Они молчали несколько минут, продолжая размеренно грести веслами, ускоряя и без того быстрый бег влекомого стремниной челнока. Однако вскоре Ванятка, словно вспомнив что-то любопытное, поднял весло и повернулся вполоборота к сидевшему на корме Степану:

– Ты вот, Степа, сказал, что, дескать, рыцари эти – волки матерые. А ведь я, кажись, среди них на берегу видел бабу. Ну, или девку. Только была она, конечно, в мужском платье, таком же, как у них у всех.

Легкий челнок рыскнул вправо, и, чтобы удержать его на стрежне, Степе пришлось несколько раз перекинуть свое весло с борта на борт. Но он не стал упрекать своего молодого друга, за то что тот отвлекся от гребли, а лишь улыбнулся лукаво:

– Тебе по твоему возрасту и должны постоянно девки кругом мерещиться. Как ты на таком расстоянии смог ее в мужской-то одежде распознать?

– Да сам не знаю, – уже без прежней уверенности в голосе растерянно пробормотал Ванятка. – Показалось как-то. Может, отличил по росту да по стану, али по волосам.

– Вот именно: показалось, – кивнул Степан. – А волосы-то эти рыцари себе действительно зачастую длинные отращивают, словно и вправду бабы.

Разведчик сплюнул за борт, выражая свое презрение к рыцарским прическам.

– Ну, коли так, то я, наверное, действительно ошибся, – Ванятка вздохнул, покачал головой и вновь принялся орудовать своим веслом.

Челнок стремительно скользил вниз по течению. Вскоре лес кончился и река вынесла свои воды на обширные поля, за которыми вдалеке, на самом горизонте, блестели в лучах заходящего солнца золотые купола многочисленных церквей и соборов великого града Пскова.

Сразу за лесом, на левом берегу реки располагалась полевая застава русского войска. Из-за невысокого тына на речную гладь грозно нацеливались длинные стволы тяжелых затинных пищалей. Хотя застава была знакомой и разведчиков на ней хорошо знали, все равно в их сторону прозвучал суровый окрик:

– Эй, на челне! Кто такие? Огласите пропуск!

Степа направил челн поближе к берегу, чтобы не орать тайные слова пропуска на всю округу.

– Николай Угодник и Святой князь Александр! – отчетливо произнес он и затем добавил: – Здравы будьте, затинщики!

– И вам доброго здравия, разведчики! Тут с утра во Пскове осадный колокол гудел. Небось, вы весть подали?

– Мы. Королевское войско уже близко. Так что держите ухо востро: по лесу вервольфы шастают.

– Вон оно как! Спасибо, разведчики. Будем вдвойне внимательны.

Степа с Ваняткой попрощались с заставой, вновь направили челнок на стрежень. Примерно через час они выплыли из притока на широкую вольную гладь реки Великой и вскоре достигли Пантелеймонова монастыря. Закат тревожными рубиновыми всполохами, словно языками пламени, играл на белых монастырских стенах. У разведчиков невольно сжались сердца от тревожных предчувствий. Но тут торжественно и величаво зазвонили колокола собора, и этот проникновенный и благостный звон заполнил душу, мягко погасил возникшее смятение. Степа и Ванятка скинули шапки, перекрестились и вновь с удвоенной силой налегли на весла.

– Давай, Ванятка, греби шибче! – подбодрил товарища Степан, вглядываясь вперед, туда, где в пяти верстах вниз по реке угадывалась панорама большого города. – До полуночи должны успеть. А то опустят решетку, топай потом в обход пешком до княжеских палат. Воеводы-то, небось, донесения нашего с нетерпением ждут.

Они успели. Огласив пропуск караулу, уже приготовившемуся перегораживать тяжелой кованой решеткой устье реки Псковы, протекающей через город и впадающей в Великую, разведчики свернули в Пскову. Они проплыли между двумя крепостными башнями под соединяющим их мостом, и, гребя из последних сил против течения, вскоре причалили возле самых княжеских палат.